Как закалялась Леся Украинка
О творчестве Ларисы Косач-Квитки, роднящем русскую и украинскую литературу.
К 150-летию поэтессы.
К 150-й годовщине со дня рождения Леси Украинки (Лариса Петровна Косач-Квитка, 1871-1913) ценители творчества знаменитой поэтессы получили долгожданный подарок – первое полное собрание ее сочинений в 14-ти томах (издание Волынского национального университета им. Леси Украинки, Луцк, 2021, – на украинском языке). В день юбилея – 25 февраля 2021 г. всемирная организация ЮНЕСКО опубликовала статью: «Леся Украинка: путь любви, борьбы и надежды». Ранее по решению 193 государств – членов ООН этот день был внесен в Календарь памятных дат ЮНЕСКО на 2020–2021 годы.
В 14 томов вошли все найденные на сегодняшний день тексты Леси Украинки. Включая всё написанное ею на русском языке – стихи (в основном переводы), рассказы (включая переводы с украинского), пьесы, публицистику, литературоведческие статьи, письма, записки, варианты редактуры и фрагменты, исключенные цензурой в предыдущих изданиях. В целом, редколлегия сборника постаралась уделить «максимальное внимание рукописям Леси Украинки, в частности, черновикам, которые приоткрывают завесу над тайнами творческого процесса».
В разделе писем полного академического издания Леси Украинки автор этих строк искал «маленькие дополнительные сюжеты», поскольку туда, как и в другие разделы, добавлены новые текстологические, историко-литературные и прочие комментарии. Сюжет полемического свойства возник уже в редакционном предисловии к письмам, рикошетом – от комментария к стихам, от них к самим письмам, и назад к предисловию, словно высекая две пронзительно знакомые строки из вирша Леси Украинки (1896 г.), которые есть и в 14-томнике: «Слово, моя ти єдиная зброє, / Ми не повинні загинуть обоє!..»
Хотя язык Леси Украинки понятен и русскому читателю, замечу, что в дословном переводе это звучит так: «Слово, моё ты единственное оружие, / Мы не должны оба погибнуть!..» Можно предложить «более рифмованный» вариант: «Слово, моё ты оружье для боя, / Нам не пристало погибнуть обоим!..» Кстати, сама поэтесса в своем переводе на русский язык стихотворения Генриха Гейне «Потерянное дитя» как раз использует вариант «оружье». Однако для большей точности, если перенести здесь акцент от слова к оружию, а по-украински оружие (да и вообще по-казачьи: «зброя») женского рода, – и Лариса Косач вкладывала в строку именно «женский» смысл, – получается: «Нам не пристало погибнуть обеим!». Это один из ключей к постижению загадок литературного творчества Леси Украинки, наряду с ее первым детским стихом «Надежда» (1879 г.) и ее знаменитым лозунгом, стихотворением-песней «Без надежды надеюсь» (1890 г.).
Лара и Адя
«Слово, моя ты единая зброя»… Строка пришла на ум, когда в комментарии возникли знакомое имя Надежды Кибальчич, цитата из письма к ней (июль 1908 г.) и знаковые слова из лексикона Леси Украинки – «товаришка», «зброя», «воюем пером». Автор «Предисловия» украинский литературовед, доктор филологических наук Вера Павловна Агеева, по-своему трактуя выбор обращения к адресату («обе принадлежат к поэтическому цеху»), невольно побудила меня перечитать все письма Леси Украинки к товарищу (товарке) Надежде, ища в тексте и подтексте новые смыслы.
Нет, это не «щебетанье» двух писательниц и подруг, как бывало в ее известных письмах Ольге Кобылянской. Здесь казацкой закваски «стальная на слово» товарищ Лара, стоявшая у истоков российской социал-демократии, выполняя завет своего дяди Михаила Драгоманова, – и пишет она казачке товарищу Аде, как близкие называли Надю Кибальчич, поэтессу и участницу революции 1905 года. О партии и социал-демократах в письмах, конечно, ничего нет, это лишь в подтексте, понятном им обеим. Леся на семь лет старше Нади, письмо от которой пришло из Италии. Прежде они не встречались, но знают одна о другой самое главное. Они близки по духу и убеждениям. Это одно из условий, чтобы стать товарищем («товаришкой») и духовной сестрой Ларисы Косач.
Другое условие – любить родное слово, заниматься украинской поэзией и помогать в этом друг другу. Здесь у каждого должен быть свободный выбор! Таков второй завет, который Михаил Петрович Драгоманов оставил своей племяннице. Подпись Леси Украинки под первым ответным письмом к «незнакомке» Надежде Кибальчич-Козловской говорит сама за себя: «С подлинным уважением Л[ариса] Косач-Квитка». А во втором письме, вместе с пожеланиями счастья и здоровья, – новая подпись, которой удостаиваются только лучшие друзья: «Леся Украинка».
На сегодняшний день известны более 40 адресатов Леси Украинки и свыше 900 писем, написанных ею между июнем 1876 и августом 1913-го. В том числе опубликованы семь писем Леси Украинки к Надежде Кибальчич-Козловской – с 28 января (10 февраля) 1908 по 14 марта 1911 г.
Когда Наде Кибальчич было шесть лет, в 1884 г. в Австро-Венгрии, в львовском журнале «Зоря» печатаются «на русско-украинском языке» (!) первые стихи Ларисы Косач, и там впервые появляется имя автора из России «Леся Украинка». Литературный псевдоним Лесе (уменьшительное для имен Александра, Лариса и Олеся) подсказали Михаил Драгоманов (один из его псевдонимов: «Украинец») и его сестра, Лесина мама писательница Ольга Драгоманова-Косач, известная как Олена Пчилка. В 1893-м также во Львове вышел первый сборник стихотворений Леси Украинки – «На крыльях песен» («На крилах пісень»). И снова издателем выступил большой друг, соратник, «товарищ по слову и делу» Михаила Петровича Драгоманова – галицкий русин, социалист Иван Яковлевич Франко.
В августе 1899 г. был издан второй поэтический сборник Леси Украинки – «Мысли и грёзы» («Думи і мрії»). Третий сборник ее стихотворений – «Отзвуки» («Відгуки») – вышел в 1902-м. В 1904-м уже в России, в Киеве напечатано второе издание сборника «На крыльях песен».
И русский, и украинский языки были для Леси Украинки одинаково родными, обеими «мовами» она владела свободно, устно и письменно, словно казачка, ловко фланкирующая саблями с обеих рук. Товарищи Ларисы Косач по «Союзу борьбы за освобождение рабочего класса» (1895 г.), некоторые делегаты I съезда РСДРП в Минске, ее первый муж и «любовь навеки» Сергей Константинович Мержинский, умерший весной 1901-го у нее на руках… Второй муж, музыковед Климент Васильевич Квитка, или «Клёня»… С ними она легко говорила и переписывалась по-русски. И с радостью по-украински с теми, кому это было удобнее, начиная со своих родичей и «мэтра» Ивана Франко, несколько рассказов которого она блестяще перевела на русский язык.
Другое дело, – она была Лесей Украинкой, личностью по-своему уникальной, основную долю своего литературного таланта отдававшей украинской поэзии. В 1905-м окончательно перестал действовать подписанный еще в 1876-м Александром II «Эмский указ», которым запрещалось издавать в России литературу на «кулишовке» – упрощенной азбуке для фонетического правописания, предложенной на основе русской кириллической азбуки в целях более широкого народного просвещения писателем Пантелеймоном Кулишом. Для Ларисы Петровны, как и для других, считавших себя и украинскими литераторами, открылись новые возможности – больше публиковаться в России.
В революционные дни Лариса Косач участвовала в манифестациях рабочих на Невском проспекте в Петербурге. В Киеве она занята общественной деятельностью. Шла кампания по выборам во вторую Государственную Думу. И вот тут ее впервые арестовали, причем не на митинге, а дома. Лесю вместе с сестрой Ольгой, как членов совета общества «Просвещение» («Просвіта») 5 (18) января 1907 г. отвели в Лыбедский полицейский участок в камеру, дома у них обыск. Всего арестованы 27 местных интеллигентов. Среди соседей сестер по камере Борис Гринченко – известный литератор, создатель отмеченного российской Академией наук первого словаря украинского языка, друг семьи Косачей, последователь Кулиша и Драгоманова. Наутро всех выпустили, взяв подписку. Лесина тетя Людмила Кучинская-Драгоманова также была задержана и провела ночь в участке при Лукьяновской тюрьме.
Упоминая о своем приключении в письме к матери от 24 января (6 февраля) 1907 г., Леся замечает: «…я вообще не вижу необходимости собирать архив – без него жить гораздо приятнее». Она не сохраняла писем и записок от товарищей – именно по причине партийной конспирации. В своей группе (кружке) украинских социал-демократов Леся Украинка отвечала, среди прочего, за «язык и стиль» документов, публикуемых легально или нелегально.
Свой стиль она выдерживает и при вынужденнои общении с жандармами. Вот документ от 11 (24) февраля 1907 г., написанный собственноручно потомственной дворянкой из казацкого старшинского рода Ларисой Косач:
«В Киевское Губернское Жандармское Управление / Дочери действительного статского советника дворянки Черниговской губернии Ларисы Петровны Косач / Заявление / В дополнение к подписке о явке в губернское Киевское Жандармское Управление по первому требованию, данной мною 18-го января сего года в Лыбедском участке г. Киева, сим заявляю Жандармскому Управлению, что по моим домашним делам я уезжаю к отцу моему Председателю Ковельско-Владимир-Волынского Мирового Съезда в деревню Колодяжно, Волынской губернии, Ковельского уезда, откуда могу прибыть в Киев по первому требованию Жандармского Управления. / 11-го февраля 1907 года Дворянка Лариса Косач».
В литературном творчестве Леси Украинки к тому времени основным жанром становится драматическая поэма, ею написаны «Одержимая», «Вавилонский плен», «На руинах», «Осенняя сказка», «В катакомбах». В мае 1907 г. окончательно завершена поэма «Кассандра». Драму «На руинах» она отправляет в вологодский альманах «Из неволи» – в пользу украинских политических ссыльных в Вологде.
В августе 1907-го Лариса Косач обвенчалась с Климентом Квиткой. Супруги поселились в Киеве и почти сразу вместе отправились в Крым, где Квитка получил должность в суде. В Ялте они продолжают лечение от туберкулеза. Леся Украинка много работает, ведет активную переписку. Так для нее наступил 1908 год…
В предисловии к письмам Леси Украинки и в комментариях мало сказано о Надежде Константиновне Кибальчич-Козловской, помимо того что она дочь писательницы Надежды Матвеевны Симоновой-Кибальчич, внучка и крестница «бабушки украинской литературы» Александры Михайловны Белозерской-Кулиш, или Ганны Барвинок, и ее мужа Пантелеймона Александровича Кулиша. О муже Н.К. Кибальчич, Николае Исидоровиче Козловском, который упоминается в письмах, говорится лишь что он «земский врач с Полтавщины», «общественный деятель Козловский», даже без инициалов.
Надя Кибальчич в 1894 г. окончила гимназию в Лубнах на Полтавщине, начала публиковалась в различных литературных альманахах с 1898-го, писала в основном стихи и рассказы. Смолоду она интересовалась общественно-политическим движением социалистов, которое основал в России Михаил Драгоманов, и которого позже стали называть «отцом украинского социализма». В период революции 1905–1907 годов Надежда вместе с мужем Николаем бывали под арестом «по политической», в том числе по подложному обвинению несколько месяцев провели в тюрьме, после чего, уходя от репрессий, они оказались в Италии. Товарищ Адя с такой биографией чем-то напомнила Ларе саму себя лет на десять моложе…
Между двумя землячками, поэтессами, такими разными, но духовно близкими, возникла переписка, которая потом имела продолжение в публикациях. Но только из писем можно узнать, как Надежда Кибальчич-Козловская стала духовной сестрой и литературной ученицей Леси Украинки. Последнее письмо от 1 (14) марта 1911-го из египетского Хелуана, где Лариса Петровна проходила лечение, заканчивается так (здесь и далее перевод мой – В.М.): «Надеюсь на Пасху быть уже в Киеве у мамы, а там и на Кавказ брести. До отъезда еще Вам не раз напишу. <…> Крепко-крепко целую Вас. Кланяйтесь Вашему мужу от меня. Ваша Л. Квитка».
Вероятно, они пересекались в Киеве на Пасху 1911 года и в начале лета, как то планировала Лариса Квитка, уехавшая потом на лечение в Грузию. Надежда и Николай к тому времени проживали уже в Триполье под Киевом. Еще в 1910-м в журнале «Ридный край» (№37, 38) при содействии Олены Пчилки вышли рассказы Надежды Кибальчич-младшей: «Эскизы из жизни на селе». В 1913-м в Киеве издан сборник стихов на украинском языке Надежды Кибальчич-Козловской, в 1914-м – томик ее прозы, в том числе рассказы «Пропащие сестры», «Преступник», «Последние», выходили ее рассказы для детей («Воспоминания кота Сивка», «Малый Нино» и др.) и «Воспоминания о Борисе Гринченко».
Надежда Кибальчич кроме русского также переводила литературу с итальянского, французского, немецкого языков. Известен ее перевод, который подсказала ей Лариса Косач-Квитка, романа Грации Деледды – итальянской писательницы, ставшей лауреатом Нобелевской премии по литературе в 1926 году: «Le vie del male» (1892 г.), в русской версии «Дороги зла», в украинской «Лихим шляхом».
В Российском государственном архиве литературы и искусства хранятся письма Ольги Драгомановой-Косач (Олены Пчилки), Людмилы Кучинской-Драгомановой, Марии Гладилиной-Гринченко – к Надежде Кибальчич-Козловской. Эти письма, документы из фонда Михаила Драгоманова и другие материалы РГАЛИ помогли мне дополнить эти строки о Ларе и Аде.
Слово как сталь
Первое из известных писем Ларисы Косач-Квитки к Надежде Кибальчич-Козловской было написано 10 февраля 1908 г. и отправлено из Ялты. В своем «Предисловии» (том 11) Вера Агеева приводит цитату из второго письма Леси Украинки, отправленного в июле 1908 г. из Евпатории, с комментарием (здесь и далее перевод мой – В.М.):
«Леся Украинка всегда дорожит профессиональной солидарностью, дружбой художников – и в этом контексте в переписке проявляются весьма интересные психологические рефлексии. От принятых высокопарных эпистолярных обращений она при первой же возможности отказывается. Так, Надежде Кибальчич предлагается товарищеский стиль общения именно на том основании, что обе принадлежат к поэтическому цеху. Называя ее «товарищем» (товаркою, в оригинале: «товаришкою». – В.М.), она поясняет выбор обращения:
«Не обращаюсь к Вам по имени-«отчеству», ибо, по-правде говоря, «отчества» Вашего-то я не знаю, да и не очень люблю сей чужеродный (здесь, как и везде, редакция 14-томника следует оригиналу рукописи: «чуженародній» – так шутила, играя словами, Леся Украинка. – В.М.) обычай величания. Думаю, не обидитесь, что называю Вас товарищем (товаркою, «товаришкою». – В.М.), ведь это ж общечеловеческий обычай зваться так между людьми одинакового «оружия», а мы ж обе «воюем пером»».
Заметим, что Леся Украинка шутила, иногда играя словами, только с товарищами своего поколения. На «ты» она была только к близкими родичами, ко всем остальным (включая Ольгу Клбылянскую) обращалась на «вы», и в основном по имени-отчеству, – включая таких друзей семьи и своих старших товарищей как супруги Борис Дмитриевич и Мария Николаевна Гринченко.
В предисловии к тому стихов и лирико-эпических произведений (том 5) литературовед Сергей Романов в числе других «сквозных» тем и циклов, к которым поэтесса обращается в разные годы, упоминает, хотя и вскользь, тему «слова-оружия», как бы приглашая к развитию сюжета: «Усвоенного смолоду постулата поэтесса придерживается всю свою жизнь. Выработанный принцип «слова-оружия» стал основою и творческой, и реальной жизни, в чем легко убедиться, проанализировав ее участие в тогдашних общественно-политических, революционных процессах».
В поэзии Леси Украинки «товарищеская тема» встречается едва ли не чаще других. В хорошем русском переводе известно ее стихотворение «Товарищам», написанное в 1895 г. в Софии, где есть такие строки: «Там говорили мне борцы передовые: «Довольно нам, надеемся на вас, / Приходит ваш черед – безвестной молодежи…»». Слово «товарищ» стало важным в лексиконе, «словничке» поэтессы. Кстати, слово это давнее, вполне народное и даже почетное («товарищ министра»). Как обращение слово бытовало среди донских и запорожских казаков, в других казачьих войсках, а потом вообще прижилось в армейской среде.
Слово «товарка» хотя и не прижилось в разговорном русском, в литературе оно встречается. Более того, в пьесе «Голубая роза» (1896 г.), написанной Лесей Украинкой на русском языке собственноручно (на основе украинской версии «Блакітна троянда»), используется это когда-то новаторское (но позже ставшее архаичным) обращение к женщине. Там есть характерные персонажи: «Любовь Александровна Гощинская – девушка 25 лет» (чем-то напоминает саму Лесю Украинку), «Саня (Александра Викторовна) Крашева – подруга Любови» (один из ее явных прообразов – Александра Евгеньевна Судовщикова, подруга Леси, жена ее старшего брата Михаила). «Андрей Борисович Крицкий – студент последнего курса, товарищ Любови Гощинской»… Любина тетушка Олимпиада Ивановна Колчевская по ходу пьесы и произносит сакраментальную фразу: «…А этого, как она называет, товарища её, Крицкого, так я просто даже боюсь: еще в какую-нибудь историю впутает… И что это теперь за мода у них: товарищ, товарка! По-моему, женщина сама по себе, а мужчина сам по себе, – какое там товарищество? Ну, я не говорю, например, друзья детства…».
Интересно, что фамилия Крицкий при словесной игре, – от украинского «криця»: сталь, – переводится как Стальский… Но оставим это историкам. Ничего не добавят здесь и известные «Воспоминания о Лесе Украинке» Нестора Гамбарашвили – бывшего студента Киевского университета, уроженца города Гори, снимавшего комнату в доме Косачей. Сюжет в его мемуарах – о слове, поэзии: «Пусть ваше слово будет острым, как этот клинок». Заметим только, что и пьеса, и стихотворение написаны в 1896 году.
Эти стихи Леси Украинки перед нами: «Слово, зачем ты не твердая сталь…» («Слово, чому ти не твердая криця, Що серед бою так ясно искриться?..) Или в переводе Самуила Яковлевича Маршака: «Слово мое, почему ты не стало / Твердым, как сталь боевого кинжала?..»
Стихи «Слово, зачем ты не твердая сталь…» из раздела «Невольничьи песни» второго сборника стихов Леси Украинки «Мысли и грёзы» помечены датой 25 ноября 1896-го. В этот же цикл ею помещено другое примечательное стихотворение, написанное чуть раньше – 7 сентября 1896-го: «О, знаю я, много еще промчится…». Иван Франко, как и положено издателю, озаглавил стихи без авторского названия по их первым строкам.
Пробежимся еще по строкам на тему «слова-оружия» (в переводе С.Я. Маршака): «Верный клинок, закаленное слово, / Я из ножон тебя вырвать готова», «Выточу, высветлю сталь о точило, / Только бы воли и силы хватило»… А дальше, словно по-Пушкину, где «Оковы тяжкие падут, темницы рухнут, и Свобода...», в руках неизвестных братьев слово Леси Украинки, ставшее лучшим оружием против палачей, сделает свое дело. Это ее слово-меч, и особая ритмика ее стиха: «Лязгнет клинок, кандалы разбивая, / Гулом ответит тюрьма вековая, / Встретится эхо с бряцаньем мечей, / С громом живых, не тюремных речей».
Украинский литературный язык, научную основу которого заложил Пантелеймон Кулиш вместе с Тарасом Шевченко, тогда, по меткому определению Михаила Драгоманова, еще продолжал «коваться». И Леся Украинка стала «кузнецом» в этой большой культурной работе. «Ковала» она не только стихи о природе, проникновенную женскую лирику, поэтические драмы, художественную прозу и публицистику, но и «слово-оружие», почти волшебный, поэтический стальной меч, для чего в горниле ее поэзии, «Где теплится железо для мечей», – «Закаляется чистая и прочная сталь («Гартується ясна і тверда криця…»). Это строка из «О, знаю я, много еще промчится…».
Слово «криця» в украинском – синоним «стали», но также означает и стальное изделие или заготовку. Да-да, не без влияния этой крылатой фразы своей землячки Леси Украинки уроженец Волыни писатель Николай Алексеевич Островский озаглавил свой роман «Как закалялась сталь». Автор написал изданные в 1934 г. русскую, польскую и украинскую версии романа, последняя так и названа: «Як гартувалася сталь».
Хорошо сказал о «стальной» теме в творчестве поэтессы украинский поэт-футурист, переводчик, публицист Николай Платонович (Микола) Бажан: «Известно, как Леся Украинка закаливала свой мужественный талант, свое разящее слово в чистом пламени творчества Пушкина и Чернышевского».
Леся Украинка, воспитанная на русской и украинской поэзии, конечно, знала слова Тютчева: «Нам не дано предугадать, / Как слово наше отзовется…» Ходят легенды, что в годы Великой Отечественной войны, когда многие гвардейские полки и эскадрильи почли бы за честь носить имя Леси Украинки, воины Красной Армии, освобождавшие Украину от фашистских захватчиков, нередко перед боем читали её стихи. В том числе строки Леси Украинки из последней строфы вирша «Слово, зачем ты не твердая сталь…» – о том как сильные мстители примут от Леси зброю, оружие и кинутся с ним отважно в бой, и ее оружие послужит воинам лучше нежели в ее руках:
«Пусть же в наследье разящее слово / Мстители примут для битвы суровой. / Верный клинок, послужи смельчакам / Лучше, чем служишь ты слабым рукам!»
Владимир МАЛЕВАННЫЙ