Как делать театр, если команда разъехалась по миру. Опыт петербургского проекта Fulcro

Как и зачем появилось цифровое пространство

— Мы не стали использовать в описании нашего нового проекта слово «онлайн», поскольку оно совершенно не отражает того, что будет происходить. Мы называем его цифровым. На практике мы совершенно ничего не понимаем про цифровые форматы, [знаем о них] лишь в теории. Но наша большая сила в том, что мы не боимся быть наивными и ошибаться. Кроме того, нам просто понадобилось найти среду, в которой присутствие может осуществиться независимо от географии.

О цифровом перформансе мы думали и раньше, хотя реализовать его хотелось иначе. Да и не было большой идеи, были витающие в воздухе мысли о некоем объединении аудитории вопреки границам и расстояниям: мы знали, что существенная часть наших зрителей не из Петербурга, многие приезжали на спектакли из других городов. Но весной идея цифрового проекта стала для нас необходимостью.

Нам важно узнать, можем ли мы сохранить и расширить существующее сообщество авторов театра и зрителей. Мы хотим выяснить, есть ли пространство, где нет границ, и создаем своего рода safe space: для тех, кто уехал; для тех, кто остался; для тех, кто растерян. А в первую очередь — для тех, кто не имеет сил и возможностей идти и бороться, как это делают многие герои в нашей стране, прямо выступающие за гуманизм и справедливость. Мы хотим поддержать людей, которые еще не знают, что они не одни.

И мы можем вместе с ними послушать новости, написать друг другу письма (анонимно или открыто), посмотреть, как растет газон. Можем и попрощаться — легитимизировать прощание. Это важно. Я покинула страну и не успела попрощаться со многими своими друзьями и уже не знаю, увижу ли их снова, хотя со многими мы в итоге приехали в одну страну, где пробуем построить новый дом. У нас есть целый проект Сони Громовой про прощание.

В целом проект устроен следующим образом: есть 13 частей, которые входят в основное расписание, похожее на очень скромную эфирную сетку. Также существуют специальные проекты, которые выходят за рамки расписания и существуют стихийно — например, перформанс Дины Верни-Себя, альтер-эго нашего актера Никиты Гольдмана-Коха. Один мой друг сказал, что мы действительно делаем такое огромное безопасное пространство, где тусуются друзья: Дина философствует, Даша [Шамина] много болтает, Сережа [Горошко] играет музыку. И мы можем тут отвлечься или поговорить о больном.

Проект в таком виде просуществует ровно месяц. У нас будет очень важное закрытие — оффлайн-хеппенинг в трех странах, с прямой трансляцией. Мы сможем встретиться со зрителями и друг с другом, все вместе, впервые за несколько месяцев. Каким именно будет содержание вечера, пока не могу говорить — это предстоит правильно сформулировать. Скажу только, что это совместная история с фестивалем «Любимовка». И мы будем читать тексты, написанные драматургами в последние месяцы.

Что изменилось для театра после 24 февраля

— После 24 февраля мы приняли решение не делать ничего как раньше и не позволять себе делать вид, что «ничего не происходит». Какое-то время мы могли в этом формате только молча поддерживать социальные инициативы, а сейчас появилась маленькая возможность прервать молчание. Хотя о цифровом присутствии мы говорили еще в марте — но ни у одного не было сил сочинять.

Мы разъехались: кто-то не выдержал сразу, кто-то продержался какое-то время, кто-то занимался документами. Часть ребят приняла решение остаться, часть уехала в Израиль и Турцию. Мы не теряли связь и поддерживали друг друга всё это время. Как и все, мы не могли точно планировать, что будет дальше, но мы точно поняли, что команда — это не географическая позиция. Это совершенно другое.

Война привела к разрыву некоторых связей внутри, а мы исправили административные ошибки. Сменился директор. Ушли те люди, которым было не нужно находиться в этом проекте. Остались только те, для кого это имело ценность в данный момент. Совместно мы приняли ряд важных решений — например, о прекращении сотрудничества с государственными фондами и отказе от подачи заявок на субсидирование. Это непростое решение для молодой команды, хотя… Нет, оно очень простое. Собственно, те ребята из администрации театра, которые с этим решением не согласились, в итоге ушли в апреле. Это, конечно, была не единственная причина — мы строим живое дело, на разных этапах оно интересно разным людям. Но многие другие остались. Что и позволило нам остаться компанией.

Каковы дальнейшие планы команды

— У нас есть идиллический план — построить команду и свою судьбу в одной географической точке. Но это требует колоссальных сил и колоссальной поддержки. А пока что активно помогать нужно точно не нам, сейчас миллионы людей нуждаются в срочной помощи. На них и надо сконцентрироваться тем, у кого есть ресурс.

Мы тоже решили сосредоточиться на этом, а не на спасении своей структуры — никакие структуры сейчас не спасутся. Очень круто, что все наши инициативы в Петербурге поддержал завод «Степан Разин». Они дали нам возможность не хвататься за то, что погибло 24 февраля, и сконцентрироваться на поддержке. Это круто. Это главная наша миссия в России сейчас — поддерживать социальные и независимые инициативы.

В ближайшее время наши друзья собираются делать большую классную историю совместно с нашим продакшеном на «Степане Разине». Надеюсь, завод поддержит наши планы на новой сезон — они по большей части тоже основаны на идее взаимопомощи. Надеемся продолжить сотрудничество с компаниями, маленькими и большими, с которыми мы познакомились в эти жуткие месяцы.

Мы понятия не имеем, что будет впереди в долгосрочной перспективе. Но мы хотим, чтобы хотя бы маленький росток того, чем мы были, пережил бурю. И мы посмотрим, каким он станет в свободном мире.