ВПК устойчив к санкциям, а роботизация потребует усилий: тренды аналитики марта

Пострадали регионы добычи, в плюсе – обработка с фокусом на ВПК

В отношении физических и юридических лиц из России с начала СВО было введено 28 595 санкций, заявил Президент РФ Владимир Путин, выступая 18 марта на съезде Российского союза промышленников и предпринимателей (РСПП). «Это больше, чем все санкции в отношении всех стран, против которых вводились эти санкции. Причем кратно выше», – добавил он.

Но как такой массивный удар повлиял на экономическое развитие регионов России? Об этом в свежей статье, опубликованной в журнале Новой экономической ассоциации, рассказала, пожалуй, главный в стране экономгеограф – Наталья Зубаревич. Свой анализ профессор географического факультета МГУ имени Ломоносова построила на данных по динамике за 2022-2024 годы в трех секторах, на которые санкции и уход глобальных компаний оказали наибольшее влияние: добывающая промышленность, обработка и розничная торговля.

«Санкции – только один из факторов, повлиявших на развитие экономики регионов за последние три года, и вычленить его воздействие непросто», – сразу подчеркнула Зубаревич. Тем не менее выводы ее исследования выглядят довольно оптимистично. Хотя сильнее всего санкции ударили, как нетрудно догадаться, по добывающей промышленности (особенно угольной), спад в регионах добычи нефти оказался менее сильным, чем ожидалось. В том числе и в основном нефтедобывающем центре страны – Ханты-Мансийском АО.

Дополнительно на положение в «сырьевых» регионах влияла «конъюнктура мировых цен на их продукцию и институциональные решения российских властей (квоты, пошлины и др.)», а также госполитика, то есть ограничения добычи нефти в рамках сделки ОПЕК+.

Наталья Зубаревич: «Санкции – только один из факторов, повлиявших на развитие экономики регионов за последние три года, и вычленить его воздействие непросто»

Фото: © Владимир Федоренко / РИА Новости

В тех отраслях обрабатывающей промышленности (в целом сегмент вырос на 18% нарастающим итогом за три года), которые попали под санкции, – лесопереработка, черная и цветная металлургия – динамика за три минувших года ухудшилась. Что отразилось и на регионах, в экономике которых такие отрасли доминируют. Однако после кризисного спада, который в 2022-м отмечался в трети таких территорий, к концу прошлого года заметно усилилась их разнородность. Вероятно, связано это с тем, что все «пострадавшие» отрасли адаптируются к новым реалиям по-разному.

Но самый быстрый рост, что также не удивит внимательных наблюдателей, показали регионы с преобладающим ВПК – «на них не повлияли санкции, направленные на ограничение импорта комплектующих, в том числе электроники».

Розничная торговля в 2022-м сократилась в 68 регионах. Главный удар пришелся по территориям, где были широко представлены глобальные торговые сети и автодилеры иностранных марок, – Московской агломерации, Санкт-Петербургу и ряду городов-миллионников. Но за три года кризисный спад торговли был преодолен в подавляющем большинстве регионов, «и этому способствовал рост заработной платы и реальных доходов населения», параллельный импорт и приток китайских авто, заключает Зубаревич. К тому же на статистику негативно влияет еще и ускоренное развитие маркетплейсов, которые сложно «привязать» географически.

Татарстан профессор МГУ в своей статье не упоминает. Напомним, что наш регион, несмотря на наличие «Татнефти» (мечта для многих субъектов РФ), не является «чисто нефтедобывающим». А в структуре обрабатывающей промышленности у нас не доминируют отрасли, жестко завязанные на ВПК. В целом динамика развития экономики Татарстана за три года показывает, что сокращение в добыче, в большей степени связанное с влиянием сделки ОПЕК+, было с лихвой компенсировано разгоном в обработке. Но не столько за счет производств на гособоронзаказе, сколько благодаря ключевым для Татарстана секторам – нефтепереработке, нефтехимии и машиностроению (в котором преобладает автопром).

Как напоминает Наталья Зубаревич, воздействие санкций на регионы в целом было неоднозначным: «Оно привело к росту цен на нефтегазовые ресурсы в 2022 году и, как следствие, к значительному росту доходов федерального бюджета, обеспечившему «бюджетный импульс», а также к снижению оттока капитала из страны и его возврату в Россию», что способствовало росту инвестиций в последние два года (в Татарстане это тоже заметно).

Роботизация для нашей страны выглядит «стратегической необходимостью» не только в рамках движения к технологической независимости

Фото: © «Татар-информ»

Промышленная роботизация в России должна вырасти в 10 раз к 2030 году

Для того чтобы Россия к 2030 году вошла в число 25 ведущих стран мира по плотности промышленной роботизации, нынешний показатель – 19 роботов на 10 тыс. работников (43-е место в мире) – требуется меньше чем за «пятилетку» увеличить в 10 раз, до 194. А парк промышленных роботов нарастить более чем в 9 раз – с 12,8 до 123 тыс. единиц. Таковы выводы масштабного исследования компании Kept.

Для сравнения: в США установлено 382 тыс. роботов, в Германии – 270 тыс., а в Китае – более 1,75 млн! По плотности же роботизации лидерами в мире являются Южная Корея (более 1 тыс. на 10 тыс. работников) и Сингапур (770) при среднемировом показателе в 162 робота.

Кратный рост роботизации прописан в рамках национальной цели «Технологическое лидерство», утвержденной «майским» указом Президента РФ Владимира Путина «О национальных целях развития РФ на период до 2030 года и на перспективу до 2036 года». Задача актуальна, во-первых, потому, что масштабную трансформацию, связанную с переходом к «Индустрии 4.0» и широким внедрением автоматизации, переживает вся мировая промышленность. «Ведущие экономики мира делают ставку на роботизацию как ключевой фактор повышения производительности и конкурентоспособности промышленных предприятий», – пишет Kept. России просто нельзя оставаться на обочине глобальных процессов.

Во-вторых, роботизация для нашей страны выглядит «стратегической необходимостью» не только в рамках движения к технологической независимости, но и «с точки зрения обеспечения конкурентоспособности ключевых отраслей промышленности в условиях дефицита кадров, роста заработных плат и низкой производительности труда». Не случайно плотность роботизации требуется нарастить, прежде всего, в автомобильной, электронной и пищевой отраслях. А также в логистике, которая «становится драйвером автоматизации благодаря росту электронной коммерции и складских мощностей».

При этом достижение целевых показателей, с учетом «низкой базы», очевидно, потребует неимоверных усилий – например, среднегодовых темпов роста парка роботов на уровне 38%. Это существенно превышает текущие темпы внедрения робототехники в стране – 12,5%. Для сравнения: в КНР среднегодовой темп прироста парка промышленных роботов составляет 29%.

Одним из лидеров в стране по развитию промышленной роботизации в исследовании назван КАМАЗ

Фото: © Владимир Васильев / «Татар-информ»

Надежды на успех связаны с реализацией федерального проекта «Развитие промышленной робототехники и автоматизации», бюджет которого до 2030 года может составить 350 млрд рублей (правда, на 2025 год и до 2027-го запланировано всего 33 млрд рублей). По оценке Kept, проект пока акцентирован на стимулирование спроса и предложения и на развитие инфраструктуры, практически не охватывая поддержку интеграторов и НИОКР (а надо бы). Эксперты прописали большой комплекс дополнительных мер: налоговые льготы, усиление партнерства с Китаем в части импорта технологий и локализации производств, использование опыта развития IT-сектора в части льгот и мер поддержки, создание специализированных индустриальных парков и кластеров робототехники в крупных промышленных регионах, в том числе с привлечением иностранных инвесторов, а также развитие кадрового потенциала.

Одним из лидеров в стране по развитию промышленной роботизации в исследовании назван КАМАЗ. Компания, как известно, до 2030 года планирует увеличить количество роботов с 231 до 923, что повысит плотность роботизации предприятия с 60 до 280 единиц на 10 тыс. работников. Это должно помочь в решении проблемы дефицита кадров, который превышает 4 тыс. человек. В Kept подсчитали, что одна роботизированная ячейка на автозаводе может увеличить производительность труда в два-три раза, а трудоемкость на отдельных этапах цепочки снизить на треть.

За последние 15 лет доля россиян, не испытывающих страха перед одиночеством, выросла с 54 до 68%

Фото: © Рамиль Гали / «Татар-информ»

ВЦИОМ: в российском обществе растет иммунитет к одиночеству

Хотя «эпидемия одиночества» представляет собой общенациональную проблему (да и в мире с ней борются повсеместно, местами даже за счет создания целых министерств), в российском обществе растет иммунитет к этой социальной напасти. Таковы выводы опроса, проведенного в марте Всероссийским центром изучения общественного мнения (ВЦИОМ).

За последние 15 лет доля россиян, не испытывающих страха перед одиночеством, выросла с 54 до 68%. Однако отсутствие различий в ответах тех, кто уже построил семью, и тех, кто пока находится в поиске второй половинки (67% и 71% соответственно), «наталкивает на мысль о переосмыслении замужества и брака, ослаблении связи между семейным положением и чувством защищенности от одиночества», считают социологи.

Интересно и зафиксированное изменение в дефинициях. Хотя ключевым критерием одиночества в общественном сознании остается отсутствие близких людей (семьи, родственников, друзей, единомышленников), за последние семь лет точка зрения, согласно которой одинокий человек – это замкнутый и нелюдимый социопат, практически утратила свою актуальность. «Это может свидетельствовать о частичном преодолении стигматизации одиночества и понимании того, что оно не всегда является следствием личностных особенностей», – отметили во ВЦИОМ.

Интересно, что поиск второй половинки сейчас представляется более простой задачей, чем 15 лет назад (хотя это и «не гарантирует избавления от чувства одиночества»). Более того, анализ ответов позволил социологам предположить, что женщины и мужчины стали вкладывать разный смысл в понятие «пара». Для первых «это может значить поиск партнера для серьезных отношений», для вторых – для краткосрочных связей.

Более тревожным выглядит еще один вывод опроса – хотя одиночество россияне чаще всего связывают с преклонным возрастом, наиболее уязвимым поколением перед этой напастью уже стали зумеры. Они намного чаще, чем «россияне в целом», испытывают страх одиночества. Который, видимо, «подкрепляется сложностями в построении личных отношений», поскольку процесс поиска партнера зумерам также видится более сложным, чем младшим миллениалам (и это на фоне распространения массы дейтинговых сервисов!).