Крутой на обрыве
Семнадцатый съезд Ленинской партии через десять лет после кончины Ленина стал в высшей степени знаковым для коммунистического движения в России. Он рассматривал практические итоги революционной волны – воплощение социалистического проекта. Здание выведено на цоколевый уровень, заданы параметры следующим этажам. Насколько точны расчеты? Нет ли перекосов? А выверяльщиков хоть отбавляй. И не все воспринимают с доброй заинтересованностью. Высшее партийное собрание хоть и названо съездом победителей, в нем нет барабанных маршей. Многое еще надо осмыслить и доспорить. Ведь закладываются принципы новой общественной формации. Человек с отчетом на трибуне, как под микроскопом. Просматривается во всех измерениях мыслей и доказательств с неостывшим интересом – каков генсек.
Судя по всему, не нравится докладчику это резкое, двусторонне рубленное словцо, из-за которого он претерпел уже годы и годы, недруги-товарищи всласть пощипали нервные струны, будто он взялся за не свое дело, будто кому-то заслонил личную перспективу.
Обострились отношения с весны 22-го, когда, неожиданно для всех, демократичный до щепетильности Владимир Ильич решил четко отладить аппарат ЦК и всю еще весьма рыхлую партийную систему по стране. Нужен генеральный секретарь! Ответственный, принципиальный человек с организаторскими способностями, наделенный большими полномочиями и обладающий неисчерпаемой энергией. Назвал имя: Сталин.
Тут же выявились претенденты. На съезде выкрикивалось, например, имя Преображенского… Суперактивен, за два-три года Гражданской сменил до десятка «кресел» по стране и в центре. Ильич наблюдал его и в ЦК – делами не убедил… В руководстве революционной России первых лет психологические типажи, грубо говоря, делились надвое: «ученики» и «соперники-прожектеры». Ученики сплачивались на деле и помогали двигать революцию. Амбициозные прожектеры топили дело в дискуссиях, зачастую в демагогии, отнимали силы, хотя, конечно, в споре рождается нечто…
На пленуме, когда решался вопрос о генсеке, были представлены все типажи. Как это выглядело?
Историки зафиксировали: «На Пленуме ЦК присутствовали его члены: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Каменев, Сталин, Дзержинский, Петровский, Калинин, Ворошилов, Орджоникидзе, Ярославский, Томский, Рыков, А.А. Андреев, А.П. Смирнов, Фрунзе, Чубарь, Куйбышев, Сокольников, Молотов, Коротков. Участвовали в заседании и кандидаты в члены ЦК: Киров, Киселев, Кривов, Пятаков, Мануильский, Лебедь, Сулимов, Бубнов, Бадаев и член ЦКК Сольц.
Заслушали и приняли решение по нескольким вопросам. Первый: «Конституирование ЦК». О председателе:
«Подтвердить единогласно установившийся обычай, заключающийся в том, что ЦК не имеет председателя. Единственными должностными лицами ЦК являются секретари; председатель же избирается на каждом данном заседании».
Затем обсудили вопрос: почему на списке членов ЦК, избранных съездом, есть отметки о назначении секретарями тт. Сталина, Молотова и Куйбышева? Каменев разъяснил (Пленум принял к сведению), что «им во время выборов, при полном одобрении съезда было заявлено, что указание на некоторых билетах на должности секретарей не должно стеснять Пленум ЦК в выборах, а является лишь пожеланием известной части делегатов».
Далее в протоколе Пленума ЦК говорится:
«Установить должности Генерального секретаря и двух секретарей. Генеральным секретарем назначить т. Сталина, секретарями – тт. Молотова и Куйбышева».
В протоколе, ниже, рукой Ленина записано:
«Принять следующее предложение Ленина:
ЦК поручает Секретариату строго определить и соблюдать распределение часов официальных приемов и опубликовать его, при этом принять за правило, что никакой работы, кроме действительно принципиально руководящей, секретари не должны возлагать на себя лично, перепоручая таковую работу своим помощникам и техническим секретарям.
Тов. Сталину поручается немедленно приискать себе заместителей и помощников, избавляющих его от работы (за исключением принципиального руководства) в советских учреждениях.
ЦК поручает Оргбюро и Политбюро в 2-недельный срок представить список кандидатов в члены коллегии и замы Рабкрина с тем, чтобы т. Сталин в течение месяца мог быть совершенно освобожден от работы в РКИ…»
Всё прошло упорядоченно и согласно под внимательным оком Владимира Ильича.
И буквально назавтра начались вырабатываться конструктивные подходы реконструкции главного штаба. В общениях, в делах ничего «генерального», начальственного. Просто масштабней зазвучали решения, продуктивней складывались партийно-хозяйственные операции. И столпы Совнаркома и Коминтерна вроде бы подобрели, Каменев и Зиновьев стали оказывать поддержку. Потом, правда, выяснилось, что они заинтересованно блокировались против «перманентного мэтра», который взирал на все со стороны, недовольно брюзжал и слал в Политбюро письма. То он выставит в ЦО громадье «Мыслей о Партии», втягивая в дискуссию. То он разошлет «письмо» о тезисах по промышленности» по множеству адресов и предпримет «столкновение лбами» партийных коллег, требуя принятия решений. Вот где паранойя…
Потом вдруг перешли в атаку «силы поддержки» – Каменев и Зиновьев были критикуемы в докладе в итогах XIII съезда РКП(б). Коллеги оскорбились. Потребовали разбирательства: почему публикация не была согласована? Разбирательство привело к тому, что «признали несправедливость позиции т. Сталина…» Уязвленный авторитет подтолкнул к решению об отставке.
«В Пленум ЦК РКП. Полуторагодовая совместная работа в Политбюро с тт. Зиновьевым и Каменевым после ухода, а потом и смерти Ленина сделала для меня совершенно ясной невозможность честной и искренней совместной политической работы с этими товарищами в рамках одной узкой коллегии. Ввиду этого прошу считать меня выбывшим из состава Пол. Бюро ЦК.
Ввиду того, что ген. секретарем не может быть не член Секретариата (и Оргбюро) ЦК».
Остро ощущалась усталость, нервная измотанность, попросил отпуска «для лечения месяца на два». А потом «прошу считать меня распределенным». Почему-то вспомнился Туруханский край, Якутия. Готов уехать и за границу «на какую-либо невидную работу». Просил Пленум рассмотреть в его отсутствие «и без объяснений…, ибо считаю вредным для дела дать объяснения…».
Эту душевную драму сурового революционера, да еще горца циничные антисталинисты называют «игрой»: мол, знал, что в отставку не отправят. Но помилуйте! Как раз кругом сидели опытнейшие игроки. Что им стоило раз и навсегда удовлетворить просьбу «по собственному желанию». Что-то же остановило. Ведь у замученного генсека не было ни Росгвардии, ни опекунов за бугром.
Пленум не принял отставки. В том числе, против отставки проголосовали и Каменев с Зиновьевым.
Через два года после кончины В.И. Ленина сложилась уже объединенная оппозиция. Бывшие «сподвижники» генсека теперь объединились со своим врагом Троцким и развернули единый фронт борьбы против сталинского ЦК. «Объединенцы» собрали осколки старых фракций и сформировали новые отряды. Замелькали «Заявление 13-ти», «Платформа 83-х» и др.
В своем «письме друзьям» Сталин серьезно оценил атакующие силы троцкистов-зиновьевцев и выразил готовность дать встречный бой. Но удивительное дело, что называется, в ближнем бою, в дискуссиях на пленумах оппозиционеры стали размахивать палашами – они выжимали «компромат» из хорошо уже известного ленинского «Завещания». Зиновьев оглашал ленинскую характеристику Сталину, а Каменев разъяснял телефонные «грубости» генсека, обидевшие Крупскую и будто бы вызвавшую резкую реакцию Владимира Ильича. Ну и тут же Троцкий со своими «воспоминаниями»… Сталин направил письменное заявление к Пленуму «по личному вопросу» – редкий документ.
«По личному вопросу
1. Т. Троцкий неправ, говоря, что Ленин «настаивал» на снятии Сталина «с поста ген. секретаря». На самом деле Ленин «предлагал» съезду партии «обдумать» вопрос о перемещении Сталина, предоставляя решение вопроса съезду партии. А съезд, обдумав, решил единогласно оставить Сталина на посту секретаря, каковому решению Сталин не мог не подчиниться.
2. Т. Троцкий неправ, утверждая, что если бы не было Сталина секретарем, «не было бы и нынешней борьбы». Сталин не был секретарем ни в 20, ни в 18 гг., однако Троцкий вел бешеную кампанию против партии и Ленина, и в 18 г. (Брестский мир), и в 20 г. (профсоюзная дискуссия). Не думает ли т. Троцкий, что его августовский блок с Потресовым и Алексинским объясняется «нелояльностью» Сталина? Пора понять, что глупо объяснять разногласия в партии «личным моментом».
3. Т. Троцкий неправ, утверждая, что «Сталин называет его ревизионистом ленинизма». Не Сталин, а 13 партконференция, 13-й партсъезд и V Конгресс Коминтерна «назвали» т. Троцкого ревизионистом ленинизма. Не только Сталин, а прежде всего тт. Зиновьев, Каменев и Крупская «назвали» т. Троцкого ревизионистом ленинизма.
4. Т. Троцкий, отрекаясь от своих «Уроков Октября», отказывается связывать оппортунистические сдвиги политики с именами тт. Зиновьева и Каменева. Эта беспринципная амнистия Зиновьева и Каменева нужна Троцкому для обмена на такую же амнистию Троцкого со стороны тт. Зиновьева и Каменева, что Ленин был неправ, называя октябрьские ошибки Зиновьева и Каменева «случайностью». Выходит, Троцкий берется теперь поправить Ленина. Смешновато немного.
5. Т. Троцкий неправ, утверждая, что Ленин «предлагал не напоминать об его (Троцкого) небольшевизме». На самом деле Ленин утверждал в своем «Завещании», что «небольшевизм Троцкого мало может быть ставим ему в вину. Две вещи разные. «Небольшевизм» Троцкого – факт. Нельзя ставить небольшевизм Троцкому «лично в вину» – тоже факт. Но что небольшевизм Троцкого существует и что борьба с ним необходима, – это тоже факт, не подлежащий сомнению. Нельзя искажать Ленина.
6. Т. Троцкий не может отрицать, что сплетню Истмена o «замалчивании» нашей партией документов Ленина сам он заклеймил клеветой, что он, забыв потом об этом, стал повторять на пленуме ЦК и ЦКК клеветнические выпады Истмена, что он попал в группу клеветников на нашу партию. Никакими заявлениями не вычеркнешь этого факта.
7. Что касается письма т. Троцкого и Чхеидзе, то т. Троцкий должен знать, что я не обязан покрывать грехи Троцкого и замалчивать партийные документы. Письмо Троцкого к Чхеидзе есть важнейший партийный документ, вошедший уже в историю нашей партии. История нашей партии и наших разногласий не есть «мусорный ящик», как изволит выражаться т. Троцкий. На истории партии воспитывается вся наша молодежь. Поэтому документы истории не должны быть замалчиваемы.
8. Что касается личных выпадов т. Зиновьева в его речи и заявлении, то заявляю, что: а) никакого письма Бухарина и Зиновьева из Кисловодска от 10 августа 23 г. я не получал, – мнимая цитата из мнимого письма есть вымысел, сплетня; б) Ленин никогда не «рвал» со мной личных товарищеских отношений, – это сплетня на потерявшего голову т. Зиновьева; в) на ругань т. Зиновьева на счет «интриганства» Сталина не стоит отвечать: стоит только вспомнить о том кувыркании, которое проделал т. Зиновьев последнее время, требуя сначала изоляции т. Троцкого и «рабочей» оппозиции, а потом блокируясь с тт. Троцким и Медведевым, – чтобы понять, где тут беспринципность и интриганство и где принципиальная борьба…
И. СТАЛИН»
И Сталин снова подает заявление об отставке
«Рыков. Голосуется предложение Сталина об освобождении его от генерального секретарства. Кто за это предложение? Кто против? Кто воздержался? Один».
В декабре следующего года состоялся XV съезд, который наголову разгромил «объединенную оппозицию», лидеры которой – Троцкий, Зиновьев, Каменев, Раковский и др. – были исключены из партии. Казалось бы, «вопрос о генсеке» исторически разрешен, но на Пленуме ЦК ВКП(б), последовавшем за съездом, Сталин сказал слово по тому же жгучему вопросу. Вот странички стенограммы.
Сталин. – Товарищи, уже три года я прошу ЦК освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК. Пленум до последнего времени каждый раз мне отказывает. Я допускаю, что до последнего времени были условия, ставящие партию в необходимость иметь меня на этом посту, как человека, более или менее крутого, представляющего известное противоядие против опасности со стороны оппозиции. Я допускаю, что была необходимость, несмотря на известное письмо т. Ленина, держать меня на посту Генсека. Но теперь эти условия отпали. Отпали, так как оппозиция разбита. Никогда, кажется, оппозиция не терпела такого поражения, ибо она не только разбита, но и исключена из партии. Стало быть, теперь уже нет налицо тех оснований, которые можно было бы считать правильными, когда Пленум отказывался уважить мою просьбу и освободить меня от обязанностей. А между тем, у нас имеется указание т. Ленина, с которым мы не можем не считаться и которое нужно, по-моему, провести в жизнь. Я допускаю, что партия была вынуждена обходить это указание до последнего времени, была вынуждена к этому, благодаря известным условиям внутрипартийного развития. Но я повторяю, что эти особые условия отпали теперь, и пора, по-моему, принять к руководству указание т. Ленина. Поэтому прошу Пленум освободить меня от поста Генерального Секретаря ЦК. Уверяю вас, товарищи, что партия только выиграет от этого. …Ворошилов. – Предлагаю заслушанное заявление отвергнуть.
Рыков. – Голосуется без прений… Голосуется предложение Сталина об освобождении его от Генерального секретарства. Кто за это предложение? Кто против? Кто воздержался? Один. Всеми при одном воздержавшемся отвергнуто предложение тов. Сталина».
Снова отказано!. Но Сталин не отступился. Возможно, именно тогда увиделось ему совершенно спокойное решение мучившего его «генерального» назначения. Пусть время сгладит остроту борьбы…
И вот пришел Семнадцатый! Съезд огромных реальных успехов. Его нарекли Съездом победителей… И сверх всего одержал свою неприметную победу Сталин. Верный ученик Ленина привел свой статус в соответствие с ленинским пожеланием. Предложение о секретарях в составе высшего руководства партии-победительницы было составлено в самых скромных тонах.
Пленум ЦК ВКП(б) утвердил секретарей в составе: А.А. Жданов, Л.М. Каганович, С.М. Киров, И.В. Сталин.
И всё! Без дискуссий. 12 лет Сталин исполнял обязанности Генерального секретаря и почти 20 лет затем был просто секретарем ЦК Коммунистической партии. Однако молва чаще связывала с ним слово «генсек», которое вообще-то уже стало нарицательным.
Валентин Чикин