«Там за речкой тихоструйной есть высокая гора, в ней глубокая нора…» Дальше – не по Пушкину, но тоже похоже на сказку. Научную. Есть в ней и гора по имени Андырчи, что в Кабардино-Балкарии, и река – правда, быстрая, горная, зовётся Баксан, и нора – горизонтальный тоннель длиной четыре с лишним километра, с большой буквой «М» над входом. Первая глава этой сказки написана 50 лет назад, и как раз сейчас, на днях, в ИЯИ РАН отмечали юбилей филиала троицкого института – Баксанской нейтринной обсерватории (БНО). Точкой отсчёта стал день, когда распоряжением Совета Министров СССР было принято решение о её строительстве – 29 июня 1967 года. Подземная физика Баксанская обсерватория открыла в России эпоху подземной физики. Нейтринный телескоп – а это далеко не единственное, что есть на Баксане, – дал понимание того, как «работает» Солнце и как устроено наше светило внутри. Одним из отцов «Баксанского проекта» был академик Георгий Тимофеевич Зацепин. В фильме, созданном в ИЯИ при участии «Тротека» к 30-летию БНО, учёный рассказал об истории создания обсерватории. «Своим возникновением она обязана Моисею Александровичу Маркову. Заведующий теоротделом ФИАН, академик-секретарь Отделения ядерной физики Академии наук, он обладал даром научного предвидения и понимал, как важна подземная физика», – вспоминал Зацепин. Чтобы отсечь помехи в детектировании нейтрино, идеально подходила горная толща. Вот только где? Алтай, Грузия, даже Чехия… Остановились на Кавказе. «В Баксанском ущелье два хороших места, – продолжал академик. – Одно вблизи города Тырныауза, с необычайно крутой горой, где хватило бы туннеля длиной два километра. Но то место располагалось в региональном разломе. Другое – выше, под горой Андырчи». Шесть девяток Создание ныне действующего галлий-германиевого нейтринного телескопа, одной из крупнейших установок БНО, потребовало ровно 20 лет. В 1987 году в ИЯИ начинал работать молодой химик Илья Мирмов, сейчас – с.н.с. института. «Камера была готова к сдаче, и пора было завозить материал для нейтринной мишени. Металлический галлий был наработан в Павлодаре. Его промышленного производства до этого, по сути, не было. Мировой запас составлял несколько тонн, а для нас его сделали 60!» – вспоминает Мирмов. Чтобы перевезти стратегический материал, отрядили молодого специалиста на институтском грузовике. Потребовалось множество согласований и разрешений – галлий был засекречен и очень дорог. «Дело было в феврале, дороги жуткие… Так я первый раз попал на БНО – с 12 тоннами галлия», – добавляет Илья. Лаборатория была принята в эксплуатацию в декабре 1987-го, а в январе 1990 года нейтринный телескоп вышел на международный уровень – стартовал SAGE (Советско-американский галлиевый эксперимент), выдающий результаты и по сей день. Бессменным руководителем нейтринного телескопа, внёсшим определяющий вклад в решение «проблемы солнечных нейтрино», является членкор РАН Владимир Гаврин. B.E.S.T. Трудно представить, но в середине 90-х был момент, когда мировая наука могла лишиться уникального объекта. «Это была очевидная глупость: по официальной версии, предлагалось продать галлий, чтобы заплатить зарплату бастующим шахтёрам, – вспоминает Илья Мирмов. – Хотя на самом деле это была классическая попытка рейдерского захвата. Были даже «маски-шоу», приезжали вооружённые люди, ломали ворота в лабораторию…» Благодаря титаническим усилиям заведующего лабораторией Владимира Гаврина и руководства ИЯИ удалось отбиться, в том числе организовав обращение в поддержку БНО, которое подписали 12 нобелевских лауреатов