Заметки узника «Матросской тишины» и «Лефортово»

О генералах, решающих все и беспределе правоохранительной системы

05.08.2018. «Матросская тишина»

Сегодня, 5 октября, меня из больницы насильно вывозят в Мосгорсуд, причем делают это очевидно по ошибке - потому что, сегодня у меня рассматривается восемь жалоб в Басманном суде на бездействие следователя, где я имею право присутствовать, но никак не обязан. Получается, что сегодня с утра до ночи буду находиться в прокуренном автозаке без воды, еды и таблеток, без очков, в спортивном костюме, ведь меня забрали с прогулки. Вот что значит тюрьма, даже в больнице, где врач с легким сердцем написала, что я могу участвовать в судебном заседании, зная при этом, что даже здоровые люди не могут выдержать эти бесчеловечные условия доставки в суд.

Сколько уже написано об этом, сколько решений ЕСПЧ, приравнивающих к пыткам доставку обвиняемого в суд. Врачи из тюремной больницы должны поменять свои белые халаты на камуфляж ФСИН, тогда их внешнее содержание будет соответствовать внутреннему, особенно это подходит заведующей терапевтическим отделением с говорящей фамилией Коновалова – именно она предоставила справку о том, что я абсолютно здоров и могу принимать участие в судебном заседании.

Самое страшное в тюрьме – это твое полное бесправие, каждый может пнуть тебя, сделать с тобой все, что угодно, ты – никто, хотя нет приговора суда, и ты еще пока невиновен и не осужден.

Если из «Лефортово» на суды я выезжал с удовольствием, ведь там дефицит общения с сидельцами, с адвокатами, и каждый выезд – приключение, однако сколько я ни писал просьб в суды о моем личном участии, мне предлагали только видеоконференцсвязь, сегодня же ровно все наоборот. Согласно моей жалобе на действия следователя в порядке ст.125 УПК РФ, я имею право на личное участие по видеоконференцсвязи. Обязан я присутствовать на заседаниях по продлению ареста.

Почему-то вместо Басманного суда меня привезли в Мосгорсуд, посадили в «стакан» (камера площадью 2 кв. м.) и я даже не знаю, во сколько суд, по какому случаю, и никто не может сказать этого. Можно проторчать в этой будке пять-шесть часов. Сижу уже два часа примерно, прошу кипяток, положенный мне, ведь в сухпайке есть стакан и пакетик с чаем. После десятой просьбы приносят чайник, наливают воды в стакан, но он оказывается дырявым, с браком. Прошу дать другой, но надзиратель-полицейский из Мосгорсуда смотрит на меня, как на дурака: где ж я вам возьму?

Полное бессилие перед государственной машиной сломает любого человека, превратит во врага. Полицейские, обсуждая мой дырявый стакан, громко смеются, делают «остроумные» замечания.

Как и следовало ожидать, мое судебное заседание перенесли из-за того, что я не оповещен, мои защитники также не имели информации о сегодняшнем процессе. Для чего надо было тратить столько денег - при том, что было очевидно, что судебное заседание было организовано с грубейшими нарушениями закона? Вот она Россия во всей красе!

По моим подсчетам более тридцати сотрудников организовывали мою доставку, судебный процесс, я уже не считаю того, что пропустил сегодня слушание в Басманном суде, где меня ожидали родственники, адвокаты, прокуроры, следователи, судьи и т.д. Государство нанесло урон моему здоровью, моим правам, потратило огромные деньги на срыв двух процессов. Кто ответит за это?

Когда мы вернулись на автозаке в «Матросскую тишину», нас долго не выпускали из машины, шел разговор среди надзирателей, что в СИЗО находится генерал-майор Мороз, начальник УФСИН по Москве. Мы долго стучали по стенам, и ребята даже раскачивали машину с целью привлечь внимание.

Вошел я в свою 726 камеру примерно в 17:00 и сразу стал требовать начальство для того, чтобы мне объяснили, на каком основании меня отвезли в Мосгорсуд вместо Басманного, ведь я все равно не был извещен, как и мои адвокаты, и даже не знал темы заседания.

Пришел неизвестный майор и сказал:

- Не кричите! Сейчас руководству будет доложено.

Хотя было уже 18:00, пятница, обычно руководства в такое время уже не было.

Через час пришел конвойный и сказал:

- Шестун, с вещами на выход в течение двадцати минут.

Я быстро прокрутил «кинопленку» последних дней в голове, и у меня вся картина встала на место. Последние три дня главврач Динар Гайсин перестал ходить к нам на утреннюю проверку. До этого во вторник мой лечащий врач Раиса Алексеевна потребовала провести ФГС (на язву желудка), хотя мы договорились с ней сделать это на следующей неделе. Гайсин, говорящий ранее, что если подтвердится стеноз сосудов в сонной артерии у меня, то отправит легко на медосвидетельствование в центр имени Бакулева. УЗИ подтвердило 64% стеноза, но вдруг резко Динар Тагирович поменял риторику, заявив:

- Вы же понимаете, что с вами не все так просто?

Пришла Каретникова, и я рассказал о резкой смене настроений. Она сразу поняла, что он получил команду и пошла требовать от него быть в первую очередь врачом, а потом уже тюремщиком. Через пять минут прибежал Динар Тагирович и попросил написать новое заявление об исследовании в центре им.Бакулева. Я успокоился и посчитал, что так и будет, помня его громкие заявления о том, что он не поддается давлению. В этот же день меня осмотрели уже три врача и удивительно одинаковые заключения сделали о моем чудесном выздоровлении кардиолог, невролог и гастроэнтеролог. Проделав в срочном порядке ФГС, врач радостно отрапортовал мне, что все замечательно, а от язв желудка, что в нескольких местах кровоточили несколько дней назад, не осталось и следа.

Вот я думаю: у кого из нас более мерзкая жизнь? У меня, сидящего в тюрьме, или у них, делающих одинаковые заключения о замечательном здоровье заключенных, даже когда они одной ногой в могиле? Окончательно я убедился, что мой возврат в «Лефортово» спланирован за несколько дней, несмотря на то, что я не долечился, проанализировав весь алгоритм и сопоставив факты. Конвойные сообщили, что получили команду забрать меня в обед, то есть это не мои разборки с «Матросской тишиной» и ругань с майором в 18:00 по поводу моей незаконной отправки в суд в пятницу, 5 октября 2018.

Открутив назад события, я припомнил, что во вторник давал показания следователю Писареву по поводу вымогательства у меня денег в особо крупном размере высокопоставленными сотрудниками ФСБ. Я сделал подобное заявление на имя директора Бортникова и в управление «М» ФСБ РФ примерно месяц назад и его расписали следователям, которые ведут мое уголовное дело.

На допросе я письменно заявил, что эти данные я готов предоставить только сотрудникам ФСБ или военному следственному управлению, имеющим данные полномочия. Плюс эти данные являются гостайной, и я давал расписку о неразглашении, подтвердив, что вымогательство готов подтвердить фактами под присягой.

Именно со следующего дня коренным образом изменилось поведение врачей, как по взмаху волшебной палочки. Я же из «Лефортово», где сидит первый замдиректора ФСИН Коршунов и только уехал в колонию сам руководитель ФСИН Реймер, знаю, как они боятся ФСБ.

Несмотря на такой печальный финал моего пребывания в тюремной больнице, я очень доволен 40 днями в «Матросской тишине». Это можно назвать отпуском из «Лефортово», «экскурсионкой», квестом, обучающим или экстремальным туром. Все эти названия годятся для того, чтобы описать послевкусие, которое, пожалуй, может сравниться по яркости с жизнью в СИЗО-5 «Водник». Разница только в том, что в начале моего заключения у меня было гораздо больше надежд на счастливый исход моего дела, а сейчас их практически не осталось.

«Каток», который по мне едет, настолько силен, что даже Элла Памфилова не в силах изменить что-то со своей поддержкой, я уже не говорю о сотрудниках администрации района, которых продолжают сажать и «просить» у них там показания на Шестуна, а что им остается делать... Ни председатель СПЧ Федотов М.А., ни уполномоченный по правам человека Москалькова Т.И., ни Каретникова А.Г., ни члены ОНК не в состоянии мне помочь, хотя я, конечно, очень признателен им за поддержку и буду помнить всю свою жизнь, хоть и короткую.

За эти 40 дней в «Матросской тишине» я увидел столько трагедий, столько изломанных судеб, по сравнению с моей сломанной жизнью, еще более ужасных и несправедливых. Мало того, у меня было время и возможность написать об этом, что сейчас является главным увлечением.

Конечно, после этого у меня будут большие неприятности, мне уже много раз угрожали по поводу моих публикаций, обещают 15 лет лишения свободы, если я не прекращу, и я им верю, они сейчас в тренде, хозяева жизни.

Я, конечно, помню, как хозяева жизни менялись со временем. Я был членом КПСС и помню секретарей Горкомов и Обкомов, которые вызывали на «ковер» прокуроров, судей и милицию. В 90-е своими глазами видел мощь и влияние бандитских группировок, «решавших» тогда все вопросы, помню, как Ваня Назаров и Олег Базылян говорили мне, что сейчас прокуроры – хозяева жизни. Каждый раз я говорил горкомовцам, бандитам, прокурорам:

- Так будет не всегда!

Если отмотать на 20 лет назад, то мы даже и близко не наблюдали того могущества, которое сейчас у некоторых служб ФСБ. Все под ними. Именно они решают, кто миллиардер, кто генерал, а кто «преступник», а население вроде бы и не против. Жителей уже давно не удивляет, что некоторые генералы ФСБ живут в домах стоимостью десятки миллионы долларов, что ими контролируется все бизнес-сообщество. Аскетизм нынче не в чести у конторских, хотя надо отдать должное: есть среди них и порядочные офицеры.

За все надо платить. 40 дней в больнице, в хороших условиях, и восстановление здоровья я потерял за один день 5 октября 2018 года. Мало того, что меня пытали с утра с этапированием до Мосгорсуда, так еще и как вернулся, то сразу услышал расхожую фразу в тюрьме - «С вещами на выход».

В 18.00 я начал собираться и проходить все процедуры обысков, снятие отпечатков пальцев, личный досмотр.

Один из конвойных, очевидно, из Подмосковья, спросил меня:

- За снежки (речь о народных волнениях, связанных с выбросами с полигона ТКО «Ядрово», 21 марта 2018 года в Волоколамске, когда губернатора Воробьева закидали снежками) сидите?

Более точной формулировки сложно себе придумать. Потом те же процедуры провели со мной уже в «Лефортово». В одиночную камеру я зашел только в шесть утра. Кто может себе такое представить? Чтобы тебя целые сутки подвергали пыткам, а именно так оценивает Европейский суд условия этапирования в российских тюрьмах. Сколько сил и здоровья потеряно за эти сутки? Какую страшную цену плачу я за свою принципиальность.

В «Лефортово» отбирают все вещи на карантине, сажают в одиночную камеру без всего. Ни книг, ни телевизора, ни газет, ни посуды, ни моющих средств, ни электроприборов — только через несколько дней со склада будут выдавать по чуть-чуть. Хорошо, что отец мой не дожил до этого ужаса, зная его чувствительность к такой несправедливости, даже сложно себе представить, что бы он сейчас делал и, как бы у него разрывалось сердце.

07.10.2018. «Лефортово»

Вчера, прибыв в этот страшный замок Иф, в это чистилище, где ломают человеческое достоинство, подавляют волю, в полную «заморозку», я был в полном ауте, тем более меня разместили в 188-й камере на четвертом этаже в самом углу без соседей.

Я был не готов морально и организационно к переезду, а это очень длительная и трудозатратная процедура. Я верил главврачу Гайсину, что, как мы и договаривались, меня предупредят хотя бы за день, а не за 20 минут. Все вещи у меня забрали, оставив самый минимум. Я остался без книг, газет, посуды, одежды, приборов, канцелярки, туалетных принадлежностей, вешалок, таблеток и находился в физически и духовно разбитом состоянии. Уже через две неделе мне 54 года, а я все, как маленький, верю людям.

Здесь, как в могиле, нет привычных перекрикиваний, как в «Матросской тишине», нет адвокатов (из-за искусственной очереди), нет кафе, переписки, душа, теплой воды и другого, что отвлекает тебя от мрачных мыслей и занимает твое время.

К вечеру я помылся, разобрал ту небольшую часть своих вещей, настроился на предстоящие трудности и заставил себя лечь пораньше, в семь часов. Надзиратель разбудил меня, крикнув в кормовое окно:

- Почему вы легли под одеяло? Еще отбоя не было!

- Так меня всю ночь обыскивали и оформляли до шести утра, я даже часа не спал, - ответил я ему.

- Кого это волнует? Это не по распорядку, укройтесь курткой, - настаивал продольный.

Поняв, что доказывать этому «блюстителю» закона все равно, что биться головой о стену, плюнул и оделся в куртку-пуховик, проспав до шести утра воскресенья. Засыпая, я вспомнил, как сотрудник СИЗО Саша, описывая мои вещи, крайне возмущался моими сожалениями о 12-летнем сроке бизнесмену Манаширову, моему бывшему соседу в «Лефортово».

- Да этот Гена Манаширов – мразь, уж я-то хорошо его знаю за три года. Я бы вообще ему пожизненное дал! – вещал фсиновец.

- Так убийцам столько не дают, - возражал я.

- Бежал бы в свой Израиль, как его брат. Еврейская рожа, всех бы их «к стенке».

- Знаешь, я тоже не идеализирую его, но как быть с его пятью детьми? Как быть с его престарелой мамой? Они в чем виноваты? – пытался я пробудить хоть что-то человеческое в нем.

- Да все они мрази! Я бы всех, у кого больше миллиона, расстреливал! – завершил опер.

Я понял, что комментировать дальше нет смысла. Наша Россия еще долго будет переживать отсутствие терпимости и человеколюбия в обществе. Страна тюрем, зон, блатных и надзирателей. Кто мешает этому Саше строить торговые центры, как Манаширов? Зарабатывать и стать богатым?! Легче злорадствовать над чужим горем, не напрягая свой мозг и мышцы. Мало того, можно еще и покомандовать, потешить свое самолюбие. Я понимаю, если бы тюремщик осуждал грабителя, наркодельца, чиновника или генерала, который, сажая других, зарабатывает на этом, или хотя бы бизнесмена, сделавшего свой капитал на мусорных свалках.

С семи вечера я проспал в куртке и штанах до шести утра, когда продольный объявил подъем, настолько я был изнеможен суточным марафоном этапирования.

Встал я очень бодрый, умылся, побрился, убрался в комнате, зашил дырки в сумке, почистил одежду, написал с ходу более десяти жалоб, несколько писем…

«А что, «Лефортово», может быть, не так и плохо?», - подумал я. Во всяком случае, отсутствие адвокатов, электронной переписки, телевизора, книг, общения с другими арестантами, которое отнимает время от борьбы, в каком-то смысле пойдет на пользу. В больнице я не написал почти ни одной жалобы, а в «Лефортово» ранее я менее десяти штук в день не отправлял. Буду проситься ездить на все суды, чтобы клеймить позором оборотней в погонах, буду писать ходатайства, жалобы, свое жизнеописание. На войне как на войне! К черту эти удобства и нормальную пищу, сытая жизнь не располагает к борьбе, а у меня врагов как пшеницы в мешке.

Сегодня, в воскресенье, я прогулялся во дворике на крыше тюрьмы и получил хороший заряд бодрости, хотя он и намного меньше, чем в «Матросской тишине», и солнце не доходит даже до лица. Иногда можно встать на лавку, подставить лицо под лучи для загара.

Пришел в камеру, нагрел кипятильником воду и помылся в тазике, поливая себя сам сверху ковшиком. Потом собрал с пола воду, которая только наполовину попала в тазик, я же один в камере. То, что женщины-надзирательницы через каждые пять минут заглядывают, меня нисколько не смущает, если я даже в туалет хожу у них на виду, - напомню, что железное конусное очко стоит под камерой и глазком, ничем не отгороженное. Они смотрят на меня, как через стекло, и я также. Как ни странно, но женщины ведут себя более жестко, чем мужчины-надзиратели. В выходные они все вместе собираются на «ресепшн» в центре СИЗО и громко ржут, видимо, рассказывая анекдоты или еще что-нибудь смешное.

Читать мне нечего, поэтому пишу новеллы перед сном. Очень жду, когда меня навестят члены ОНК, чтобы увидеться, пообщаться. Давно я их не видел, им запрещён вход в «Матросскую тишину». Сейчас я не такой страшный, как во время голодовки, есть что показать девушкам – форму я набрал приличную, а уж рассказать столько могу, что и дня не хватит.

***

Понедельник, утро, 8 октября. Проснулся даже раньше подъема, сказалось, что вчера проспал одиннадцать часов как убитый, - без снов, как в яму провалился. Эту же ночь много вставал, свет мешал спать, хотя я уже давно не одеваю наглазник, привык. В тюрьме свет ночью не выключают, чтобы было видно в камеру видеонаблюдения все передвижения арестантов.

Как оказалось, Юрий Корный, с которым мы голодали одновременно в «Лефортово», а потом сидели в соседних камерах в больнице, сейчас опять сидит рядом со мной. Правда, он с соседом, а я один. Недалеко от нас на этаже – губернатор Коми Вячеслав Гайзер.

В больнице мы проговаривали с Юрой Корным возможность объявления новой голодовки, если нас вернут в «Лефортово». К сожалению, методов борьбы с нынешним беспределом правоохранительных органов не много. На жалобы сейчас не реагируют совсем… Конечно, вторая голодовка нанесет гораздо больший вред для организма, но, возможно, это лучше, чем смерть в неволе.

Возможно, продолжение следует…