Игорь Коновалов: «Нужно восстановить Воскресенский собор НАД его подлинными руинами»
Завершился конкурс на разработку проекта восстановления Воскресенского собора Омской крепости. Победил в нем институт «Омскгражданпроект», правда проектируют совсем другие люди. И в подходе к проектированию с 2009 г. ничего не изменилось. Проект делается как в чистом поле. Правда, одно изменение за это время, благо его оказалось достаточно, все же произошло. Мы успели вскрыть руины Воскресенского собора и теперь ясно видим, что же все-таки имеем. А имеем полностью и хорошо сохранившийся фундамент первого каменного здания Омска. (Дотошные краеведы захотят здесь вставить поправку, что в Омске и раньше были каменные постройки, я знаю об этом, но все они по своему масштабу и значимости не сравнимы с Воскресенским собором). Для меня очевидно, что первое здание наиболее значимо. Потом будут тысячи других, более величественных, но ни одно из них не станет первым. А первое остается таковым, пока оно подлинное. Можно построить его великолепный макет, но он не будет иметь никакого отношения к филиалу. И наоборот, даже жалкие на вид руины всегда останутся оригиналом. Это как свидетельство о собственности на дом, пока оно у вас есть, вы в доме хозяин, пусть это пожелтевшая ветхая бумажка. Если свидетельства нет, то это не ваш дом, будь он хоть полной чашей, вы в нем просто квартирант. Если вы захотите подделать это свидетельство, то вас сразу уличат, что это подделка. А раскопали мы отнюдь не жалкие руины. Поскольку Воскресенский собор не взрывали, то фундамент не имеет повреждений и утрат. Он сохранил не только планировку, но и ряд инженерных решений. Например, сохранились воздухозаборные камеры под боковыми папертями, они являются прообразом современного кондиционирования, но с той поправкой, что работали они автоматически, без затрат. А это уже характеризует образ мысли наших предков. В церковной традиции он выражен в словах Иисуса: «Не беспокойтесь ни о чем, все, что вам нужно, я дам вам даром...» Еще сохранился святой колодец, но он находится не снаружи, как принято сейчас, а внутри храма. Сохранились продухи подполья. Сохранилась мостовая у центральной паперти. Сохранилась комната под алтарем и лестница в нее, сохранились фундаменты печей, колонн. Но главное, сохранились подлинные места событий. Сейчас мы с точностью до метра знаем, где именно молился Достоевский, где именно крестились Врубель и Карбышев, где молился Николай II. Мы знаем, где проповедовал Иоанн Кронштадтский, где молился Колчак. Мы знаем, где молились воины-ширванцы перед походом на войну, в которой они покрыли себя неувядаемой славой на Бородино. Их славный путь начался именно с молитвы в Воскресенском соборе, который явился местом силы духа русских героев. (Те, кому сила русского духа поперек горла, будут уточнять, что один взвод полка стоял в Чернолучье, другой в Таре, третий еще в какой-нибудь деревне. Но перед маршем бОльшая часть личного состава собралась в Омской крепости). Если руины укрепить и привести в экспозиционное состояние, их можно с гордостью экспонировать. Кое-что для этого мы уже сделали. В уходящем году с помощью депутата Горсовета Д.И. Лицкевича удалось установить на руинах 10 мемориальных досок, посвященных выдающимся людям, связанным с собором. На площадке была развернута экспозиция находок, не принятых учреждением «Омская крепость». Хотя самые интересные находки были сданы туда еще 3 года назад. Среди них хочу отметить мемориальную плиту, посвященную воинам-сибирякам, пропавшим без вести на русско-японской войне. Она висела в притворе собора, была сброшена и разбита, возможно, еще до сноса. Мы обнаружили ее в строительном мусоре при расчистке руин. До революции военный Воскресенский собор был главным храмом сибирского воинства. Руины выявлены, что делать с ними дальше? Предложения разные: засыпать, восстановить сквер и забыть; экспонировать под специальным навесом; уничтожить при строительстве новодела. Есть даже экзотическое предложение — оставить руины в покое, а собор поставить там, где он мог быть задуман гипотетически изначально. И почему-то не рассматривается вариант, который обогатит нас вдвойне — восстановить собор над подлинными руинами. Тогда мы сохраним памятник материальной культуры (я не уточняю, что мы сохраним подлинный памятник, потому что памятник материальной культуры может быть только подлинным) и восстановим целостный образ собора, который был доминантой площади крепости и всей исторической части города. Причем доминантой не только архитектурной, но и смысловой. Технически такая задача реальна и функционально оправданна. Тем более что восстанавливаемый храм декларируется как музей. Что же в нем тогда подлинного экспонировать, кроме руин? Единственное, о чем надо оговориться, что при восстановлении собора над руинами его придется поднять как минимум на полтора метра и сделать вокруг него стилобат. Это изменит первоначальный вид собора. Но при этом мы все равно знаем, что он новодел и появление стилобата не столь принципиально. Теоретически есть еще вариант восстановления на старом фундаменте, но в нем есть технический риск, и руины при этом мы все равно увидим, хотя будем знать, что в основе собора лежит подлинный фундамент. Опыт восстановления на старых фундаментах уже немалый. Это Тарские ворота, галерея Денежной кладовой... Но самое грустное, что судьба собора действенно интересует только горстку активистов ВООПиК. Может, она интересует еще кого-то, но только как способ заработать. Молчит архитектурное сообщество или их интересует только вход на Треугольнике. А если лицензированный архитектор задумал уничтожить памятник, то все нормально, главное, что есть лицензия. А ведь тот же Проскурнин, когда восстанавливались Иртышские ворота, писал губернатору гневное письмо с протестом против вандализма, состоявшего в том, что фундамент Иртышских ворот закрыли Иртышскими воротами, лишив нас обзора подлинных руин. Но тот фундамент не уничтожили. При желании его можно откопать и убедиться в его подлинности. А сейчас фундамент первого каменного здания запланирован к уничтожению, но Проскурнин писем не пишет. Проектировщики собора убаюкивают нас, что от руин кое-что может остаться. Но в какой мере? Если от костюма оторвать пуговицу, потом убить хозяина и по пуговице рассказывать, какой он был человек, то вряд ли это будет убедительно, или как в том анекдоте — давайте отрубим хвост по самую голову. Но на чиновников эти обещания действуют магически. Нас упрекают: ну что вы поднимаете волну, ведь что-то останется. Но одно дело судить о здании по целостным руинам, другое — по их фрагменту. Так в Успенском соборе руины снисходительно оставили и теперь их постепенно доламывают, чтобы не мешали. Это происходит потому, что там руины не являются самоценными, самодостаточными и не включены в новое здание как необходимый элемент. Обещания чиновников до боли напоминают ситуацию с Обозным сараем, когда до последнего убеждали, что его не будут сносить, хотя все уже было решено. Еще в минкульте предлагают провести историко-культурную экспертизу руин за счет общественности. но, видимо, придется, раз чиновники упорно не хотят работать. Научно-историческая общественность тоже удивляет. Ректор университета Якуб писал гневное письмо губернатору с требованием пресечь работы по выявлению фундамента собора, но молчит по поводу планов его уничтожения. или для него главное остановить общественников, а если денег на раскопки не дают, то пусть ломают? Нам помогает блогер Игорь Федоров, большое спасибо. Но он искушается законами жанра. Я не хотел бы говорить о скандале вокруг собора. Я надеюсь на вдумчивое компетентное обсуждение и осмысление верного пути. В нем должны участвовать историки, архитекторы, философы, культурологи... Архитекторы меня не простят, но их мнение может быть не решающим, потому что сейчас проектировщики подходят к задаче сугубо технически, а не мировоззренчески. Если говорить о необходимости восстановления собора, то это отдельная тема, которая вызывает разногласия. Как раз сохранение руин может консолидировать общество. Они представляют общекультурную ценность как для верующих, так и для атеистов. Их сохранение не требует больших затрат. Опять же есть большая разница между несостоявшимся изобретением и невосполнимой потерей. Восстановить собор мы можем когда угодно, а уничтоженные руины не восстановим никогда. Ценность руин отрицает почетный гражданин Глебов. При всем уважении он относится к поколению людей, которые сносили Воскресенский собор. Для него руины могут быть гневным укором. Для озабоченных «хлебом насущным» должен внести ясность в планы восстановления собора. С экономической точки зрения речь идет о целевом федеральном финансировании по статье подготовки к 300-летию Омска, как расходы на восстановление объекта культурного наследия. Областной и городской бюджет в этом не участвуют. Так что разговоры типа «давайте лучше детский сад, школу, больницу, дороги и т. д.» здесь неуместны. Деньги могут просто дать или не дать, но перераспределить их нельзя. Понятно, что всего всегда не хватает, всегда есть насущные нужды. Но давайте признаемся себе, что даже в быту мы часто отказываемся от насущного ради желаемого, потому что только это придает нашей жизни смысл, выходящий за физиологические потребности. Я не скрываю, что приводимые аргументы обосновывают вариант восстановления над руинами . Я считаю его наиболее верным, хотя признаю, что он не самый простой. Дальнейшее использование здания я сознательно не обсуждаю, здесь жизнь все расставит на свои места. Как сказано в писании: Богу Богово, а кесарю кесарево.