В свидетельстве о смерти - COVID-19
В Москве скончались еще 29 заразившихся коронавирусом. Столица продолжает удерживать лидерство по количеству зараженных, число которых перевалило за 26 тыс. человек. Много зараженных и в Подмосковье - более пяти тысяч человек.
До вчерашнего дня среди моих друзей и знакомых не было жертв коронавируса. А вчера узнал, что у Лены Поляковой, о которой писал еще в 2013 году, умерла свекровь. В свидетельстве о смерти - и COVID-19.
Произошедшее после похорон – это какая-то дикость. Привожу полностью рассказ Лены.
Самоизоляция и болезнь
С 23 марта наша мама и бабушка никуда не выходила из своей квартиры. Я и муж работаем в Клину и Москве, поэтому мы решили не навещать ее, как и твердят все СМИ, чтобы не передавать инфекцию, если вдруг мы являемся носителями. Продукты и лекарства маме относили наши дочери-школьницы. Они с конца марта были на каникулах, в город не выезжали.
С 29 марта мама заболела. У нее понялась температура. Она вызвала доктора. Врач приехал, осмотрел ее, сказал, что ничего страшного, выписал лекарства и уехал. Улучшения не наступило. 2 апреля приехал другой терапевт из поликлиники. Назначил другое лечение. Мама продолжила принимать лекарства, но температура держалась. Поэтому в субботу, 4 апреля, «скорая» отвезла ее в Высоковскую инфекционную больницу. 5 апреля мы передали вещи, продукты, которые она попросила. Созванивались несколько раз в день до 7 апреля. Она сказала, что ей поставили диагноз вирусная пневмония, делают ей уколы и ставят капельницы.
8 апреля мы не смогли с ней пообщаться. Вообще. На звонки мама не отвечала, сама не перезванивала. Так как она глуховата и могла не слышать звонков, я решила набрать врача. Доктору я звонила несколько раз, пыталась уточнить диагноз. Мне ответили, что диагноз сообщают только самим пациентам. И милостиво обещали сообщить маме, что мы волнуемся и чтобы она позвонила нам сама. В десять вечера я звонила доктору в последний раз в этот день.
На следующее утро, 9 апреля, в семь утра снова попыталась добиться у врача, почему мама так и не позвонила, и как ее самочувствие. Доктор сказала, что она дежурная, лучше позвонить лечащему врачу после 10 утра. Я так и поступила. Мне сообщили, что Наталью Полякову отправили в Одинцово. Это меня, мягко сказать, удивило. Я спросила, почему нам об этом не сказали. «У меня 26 больных, мне некогда всем сообщать», - ответила доктор. При этом она не смогла сообщить, в какое из лечебных учреждений Одинцова положили маму. Врач дала телефон диспетчера «Скорой помощи» и попросила узнавать там или звонить заместителю главного врача в больничный комплекс и уточнять у нее.
Поиски и круги ада телефонных звонков
До заместителя главного врача я не дозвонилась. Диспетчер «Скорой» очень удивилась, что я обратилась к ним: «Чего они чудят в инфекции,- спросила она.- Они же сами указывают, куда везти пациента». Но связалась с водителем «Скорой» и уточнила место, куда бригада отвезла маму. Я звонила ей на телефон, по-прежнему молчание. По указанным на сайте телефонам инфекционной больницы Одинцова никто не брал трубку. На горячей линии «Стоп. Коронавирус» мне тоже не помогли,у них оказались только телефоны поликлиник. Не смогла я дозвониться ни до областного Минздрава, управления здравоохранения Одинцовского округа. Ноль информации за весь день. В соцсетях нашла какой-то мобильный номер больницы Одинцова. Сначала мне отказались давать информацию по телефону, объяснили, что реанимация в инфекционном отделении в одном здании, а телефоны в другом, и никто ничего мне говорить не будет. «Если даже вы и приедете к нам, вас никто никуда не пустит и говорить ничего не будет». Я не сдержалась и разревелась от отчаяния. Женщина успокоила и меня и сказала, что попробует уточнить все-таки, где находится мама. Мне сообщили, что она в реанимации, телефонов там нет, состояние средней тяжести. Диагноз по-прежнему не сказали.
10 апреля началось со звонков в инфекционное отделение. Мне сказали, что лучше звонить после четырех вечера, когда врач будет на месте после лечения пациентов. В течение дня я пыталась дозвониться в различные инстанции и сказать, что нельзя поступать так с родными больных, это издевательство, когда ты не можешь узнать о состоянии близкого человека на протяжении трех дней. Дозвонилась до редакции газеты «Подмосковье. Сегодня». Пообещали помочь, согласившись, что это неправильно. И все.
11 апреля весь день звонила в инфекционное отделение и маме. Никому не дозвонилась. 12апреля, отчаявшись, начала отправлять сообщения в инстаграмме главе Одинцовского округа, представителю Общественной палаты Московской области Евгению Мартынову, в сми Одинцова. Оперативно откликнулся Евгений Мартынов, он дал контакты главного врача Одинцовской больницы Андрея Фадеева, и я отправила просьбу узнать о самочувствии мамы ему. Главврач позвонил сам, сказал, что мама лежит в инфекционной палате уже, а не в реанимации. Мы очень обрадовались, подумав, что она идет на выздоровление, и что скоро поедем ее забирать. Мама позвонила днем в воскресенье, пожаловалась, что чувствует себя очень плохо, у нее вирусная пневмония. Но мы успокоили ее, сказали, чтобы она держалась, а мы обязательно к ней приедем, как будет можно.
Смерть и похороны
13 апреля в восемь утра мне позвонил врач из Одинцова и сказал, что мама не справилась с болезнью из-за того, что у нее много хронических заболеваний было - гипертония и другие. Мы поехали в одинцовскую больницу за справкой о смерти. Лечащего врача мы не нашли. Справку и свидетельство о смерти пообещали дать только на следующий день. Но пообещали, что все документы-оригиналы пришлют вместе с гробом на ритуальной машине , а свидетельство о смерти прислали на ватсап, чтобы мы смогли оформить документы на захоронение.
15 апреля мы похоронили маму, и начали изучать справку о смерти. Причинами ее значились – вирусно-бактериальная пневмония и, какой ужас –COVID-19!
Врачи, медицинские чиновники и полиция
После похорон нам позвонили из поликлиники №1, к которой мы прикреплены. Сказали, что нужно сегодня сдать мазки на коронавирус. Потом отменили, так как кончились пробирки. Потом снова переиграли. Медсестра взяла мазки ватными палочками, антисептика у нее не было, руки обрабатывали водкой. Мы были двадцатыми у нее за день. У несовершеннолетних дочерей мазки на коронавирус взяли на следующий день,16 апреля. У медработников были специальные палочки для взятия анализов и антисептик.В этот же день взрослых осмотрел доктор из первой поликлиники и отправил на флюорографию старшую дочь и мужа, куда они и съездили оперативно. И тут нам впервые заявили, что мы должны быть на самозоляции или карантине до 17 апреля.Так как бабушку 4 апреля в больницу Высоковска провожали дочери. Нам 16 апреля позвонила заведующая детской поликлиникой Иванюшенко и заявила, что мы должны подписать специальную бумагу. Я поначалу удивилась, потом разозлилась, спросила у нее: « Если у нас карантин, почему мужа и дочь отправили на флюорографию, если они могут быть потенциально опасны для других пациентов и докторов». Мне ответили, что все это нужно уточнять в Роспотребнадзоре.
Вскоре медик приехала с бумажкой на подпись к нам. Ее подписали муж и старшая дочь, мы с сыном этого делать не стали. Но саму бумагу сфотографировали, чтобы изучить. Оказалось, подписи нужно было ставить на распоряжении Роспотребнадзора от 9апреля. Там было указано, что по данным на 7апреля Полякова Н.В. и еще трое человек (!!)больны коронавирусом. Нужно установить тех, кто общался с больными и установить карантин для этих лиц. Ответственность за это возлагается на клинскую больницу. То есть с 9 апреля до 16 апреля медицинские чиновники, зная диагнозы, не предприняли ничего, чтобы изолировать нас отобщества, не сообщили нам диагноз нашей мамы, а прятали, как страусы голову в песок.
После десяти вечера к нам пришел полицейский для беседы со мной и сыном и принес ту же бумагу. Мы не стали открывать двери, попросили прийти на следующий день. А я обратилась для начала анонимно через соцсети к медицинским чиновникам и попросила оставить нашу семью в покое не давить на нас, и не пытаться прикрыть свои промахи бумажками с нашими подписями.
Это не возымело действия. В пятницу, 17 апреля, к нам снова приехал медицинский работник с этой же бумажкой. Подписи мы ставить не стали. А 18 апреля вечером в группе «Подслушано в Клину» появился пост, что моя свекровь умерла, а я брожу по городу и распространяю заразу, не находясь на самоизоляции. Аноним просил звонить всех в полицию, если увидят меня на улице. Хотя я не выходила из дома с 16 апреля, как мои близкие, потому что младшим мы не разрешали, а мы с мужем и старшей дочерью после похорон свалились с ОРВИ, с температурой до 39 градусов.
Я догадываюсь, кому нужно обливать грязью меня, но в очередной раз удивляюсь тому, что у этих людей нет ничего святого, они не смотря на траур смешивают имя нашей мамы Натальи Викторовны Поляковой с грязью, как и мое. Нелюди!
Прошу репоста! Пусть эту историю знают, как можно больше людей.
