Обломки калязинской Атлантиды: в Москве открылась выставка фресок затопленного монастыря
Тверской краевед и знаток исторических коллизий Павел Иванов нашёл интересную выставку. В Москве. Причём тут мы? Дело в том, что выставка посвящена одной из главных достопримечательностей Тверской области – затопленной Калязинской колокольне. Объект культурного наследия федерального значения, не абы что. И вот мы публикуем репортаж, который Павел Иванов подготовил специально для “Тверьлайф”
Обломки калязинской Атлантиды
За стенами музея архитектуры имени Щусева в Москве барабанил мелкий дождь, символично напоминающий о водяных хлябях, да гудела вечно шумная Воздвиженка, которая не успокаивается ни днем, ни ночью. А внутри музея нужно пройти через специально устроенный коридор, на потолке которого неровно колышется свет, изображающий ту воду, что поглотила вдалеке отсюда один из лучших памятников русской архитектуры и изобразительного искусства.
В четверг, 10 сентября, был организован пресс-показ выставки «Калязин. Фрески затопленного монастыря». Приехали несколько десятков представителей столичной прессы, агентства и телеканалы. Из Твери – один я, что меня, конечно, озадачило. Калязинская делегация должна была прибыть, но безнадежно опаздывала, и я очень надеюсь, что все-таки она добралась.
Это главный минус – всегда надеешься, что увидишь знакомые тверские лица на таких столичных мероприятиях о Тверском крае, а лиц-то и не было.
Что знает московский человек, пусть даже и образованный, о Троицком Калязине монастыре? В лучшем случае – чуть больше, чем ничего. Едва ли догадывается, что лучший (в том числе и по сохранности) фресковый ансамбль середины XVII столетия (объективно так!) находился не в Ярославле, не в Костроме и даже не в Москве, а… в Калязине, городе, который не был крупным художественным центром в те времена. А свой, местный, едва ли догадывается, какой восхитительный мир являет собой русская живопись XVII века, и как важна была эта его страница, вырванная с корнем, с мясом и без жалости.
Сразу отмечу: колокольня, что стоит среди водной глади как символ Калязина и вообще всей «Русской Атлантиды», к Троицкому монастырю не имеет отношения. У колокольни и города – своя трагедия. У монастыря – своя.
Оказавшийся в зоне затопления Угличского водохранилища, Макарьев монастырь мог бы вполне быть не затоплен – и сейчас половина его территории на суше, а другая половина успешно осушается. Но тогда, в 1930-х, на такие мелочи, как гибнущее древнерусское искусство, смотрели очень спокойно. Хотя деньги на экспедицию Академии наук дали.
Выставка как раз начинается с истории того, как это все произошло. Как примерно двадцать человек спасали за пару-тройку зимних месяцев 1939-1940 года то, что можно было спасти. Мало что они могли в условиях зимы и жуткого временного цейтнота. Но они сделали чрезвычайно много. В следующих залах выставлен итог их подвига.
Три не очень больших, но прекрасно оснащенных зала дают возможность увидеть фрески так, как их, на самом деле, редко можно видеть в живом пространстве храма. Здесь можно рассмотреть все их трещинки, записи, поверхность – словом, все то, что обычно пропускаешь, захваченный в интерьере зрелищем целого. И сколько же здесь фресок, и каких разных! «Изгнание из Рая» и «Грехопадение», сцены из «Апокалипсиса» со смешными зверюшками и чудовищами, детали с рыбами и цветами, одеждами и орнаментами. Есть много отдельных фигур, в том числе превосходный и очень ранний (все-таки 1654 год, более ранних – единицы) образ святого благоверного князя Михаила Тверского. А еще – документы, фотографии и видеоматериалы, дающие представление о том целом, в котором эти фрагменты находились. Для меня, например, особым потрясением стало узнать, что часть фресок (то же «Грехопадение») снимали уже с взорванного собора. Когда видишь фотографию с еще не снятой композицией на страшном, изувеченном, смертельно раненом храме, а потом переводишь взгляд на стену музея, где эти же самые образы глядят на тебя, хочется низко поклониться Павлу Ивановичу Юкину и его коллегам.
И, Боже, какая бесчеловечная государственная система им противостояла. И они ее победили!
Фрески снимали зимой, примораживая к ним мокрую марлю и затем получившиеся смерзшиеся куски отпиливая пилами. Отпилили, несмотря на такие примитивные методы, зачастую очень большие фрагменты. Они, в целом составляют почти двести квадратных метров. В коллекции музея архитектуры имеется более сотни фрагментов, экспонируется чуть больше сорока. Поскольку экспозиция обещает быть постоянной, предполагается, что часть фрагментов будет постепенно уходить в фонды, а их место займут новые, не экспонировавшиеся до этого. Примерно тридцать других фрагментов хранятся в Русском музее, Историческом музее, музее имени Андрея Рублева, Строгановском училище и краеведческом музее в Калязине. Когда-нибудь в будущем (надеюсь, недалеком) состоится публикация их всех, что станет важнейшим событием в изучении древнерусской художественной культуры. Выставка стала первым крупным посткарантинным мероприятием музея архитектуры. Готовили ее долго. Открытие сначала планировалось на осень прошлого года, затем на весну нынешнего. По известным причинам все перенеслось на осень. И теперь директор музея Елизавета Лихачева и кураторы выставки Зоя Золотницкая и Юлия Ратомская не скрывают радости, что все-таки музейный коллектив это сделал.
Музей архитектуры вполне может отныне гордиться: он представил вниманию широкой публики вещи абсолютно равнозначные шедеврам Исторического музея, Третьяковской галереи и музеев Московского кремля. Я бы рекомендовал, кстати, всем, кто в центре Москвы подумывает о посещении такого места с высоким искусством, не забывать музей архитектуры. В ближайшее время тут, надеюсь, будет многолюдно.
Павел ИВАНОВ