Крымские адреса и вехи несравнимой Фаины Раневской
Крымская земля благодатно влияет на многие таланты, становясь источником вдохновения. И хотя советская актриса Фаина Раневская жила и работала на полуострове в лихолетье Гражданской войны, она вспоминала этот период как один из ярчайших в своей жизни.
Ко дню рождения всенародно любимой актрисы ForPost прошёл теми же крымскими улицами, на которых когда-то юная Фанни Фельдман начала свой гениальный театральный путь.
Влюблённость в театр началась в Евпатории
Будущая звезда театральной сцены и киноэкрана Фанни Гиршевна Фельдман родилась ровно 126 лет назад на берегу Азовского моря, на родине почитаемого ею классика Антона Чехова — в Таганроге. Её отец был зажиточным и уважаемым в городе купцом первой гильдии, а вот мать любила литературу и театр. Её страсть к искусству передалась и дочери: склонность к подражательству и копированию поведения окружающих проявлялась у Фанни с раннего детства.
«Изображаю всех, кто попадается на глаза. «Подайте Христа ради», — прошу вслед за нищим. «Сахарная мороженая», — кричу вслед за мороженщиком… а мне четыре года», — вспоминала сама актриса.
Несмотря на то, что Фельдманы и так жили у моря, на лето они непременно выбирались в Крым. Тогда, на рубеже XIX и XX веков, среди высшего света Российской империи Крымский полуостров стал невероятно популярен. Поэтому вслед за первыми лицами отдохнуть на местных курортах стремились все состоятельные люди страны.
По данным некоторых крымоведов, семья Фанни владела в Евпатории дачей, однако, как рассказала ForPost научный сотрудник Евпаторийского краеведческого музея Юлия Андриевская, точных данных об этом не сохранилось. Возможно, что гости из Таганрога квартировали у кого-то из родственников или друзей.
Читайте по теме: Специальность — виды Крыма: как переезд в провинцию прославил фотографа Сокорнова
Тем не менее можно смело предположить, что именно в Евпатории Фанни Фельдман впервые посетили мысли посвятить жизнь театру. С того судьбоносного лета 1910 года сохранились воспоминания Нины Сухоцкой, племянницы актрисы Художественного театра Москвы Алисы Коонен.
«<…> В большом тенистом саду белый, увитый виноградом одноэтажный домик. Здесь живёт с семьёй доктор Андреев. <…> У калитки сада, как всегда, их ждёт девочка-подросток с огромными лучистыми глазами, длинной рыжеватой косой, длинными руками и ногами, неловкая от смущения и невозможности с ним справиться. Девочка эта — Фанни Фельдман. Актриса, которую она «обожает» и ради встречи с которой приехала в Евпаторию, — Алиса Коонен. Обняв Фаину, Алиса направляется к морю…», — такой эпизод цитируют биографы Раневской.
Судьбоносная прогулка по горе Митридат
Посмотрев все гастрольные премьеры в родном Таганроге, ко времени окончания гимназии девушка твёрдо решила «идти на сцену». Желание оказалось таким страстным, что Фанни разорвала отношения с родителями, выступавшими против её выбора, и в 1915 году в одиночестве уехала в Москву поступать в театральную школу.
Москва с ходу не покорилась провинциалке. На «кастингах» девушку охватывали внезапные приступы заикания, поэтому поначалу ей безапелляционно отказывали не только в ролях, но даже в обучении. Фанни не сдавалась, соглашаясь даже на роли в массовке. Зато она могла в первых рядах наблюдать за работой театральных мэтров того времени.
Получить более значительную роль, хоть и на провинциальных подмостках, можно было через так называемые актёрские биржи или театральные бюро. После долгого обивания порогов Фельдман получила роль «героинь-кокетт с пением и танцами за 35 рублей со своим гардеробом» аж в Керчи. Так девушка вновь оказалась в Крыму.
Читайте по теме: На бис! В Крыму вспоминали легендарного художественного руководителя театра
Поездка на юг обернулась финансовым крахом: керчане не спешили наслаждаться искусством, поэтому антрепризу распустили посреди зимнего сезона — в театре не было сборов. Чтобы выжить, Фанни пришлось распродать не только свой гардероб, но и театральные костюмы. Начинающая актриса выживала за счёт денежных переводов, которая тайком отправляла ей мать.
Одно из таких посещений банка во время прогулки по горе Митридат можно считать по-своему судьбоносным.
Когда Фельдман со спутником миновали массивные банковские двери и оказались на улице, внезапный порыв ветра вырвал у неё из рук пачку банкнот — всю полученную сумму. Наблюдая полёт, девушка произнесла: «Денег жаль, зато как красиво они улетают!».
«Да ведь вы Раневская! — воскликнул спутник. — Только она могла так сказать!»
«Когда мне позже пришлось выбирать псевдоним, я решила взять фамилию чеховской героини. У нас есть с ней что-то общее, далеко не всё, совсем не всё…», — написала позже в мемуарах актриса.
Из Керчи она перебралась в Феодосию, приняв приглашение тамошнего антрепренёра. Здесь ей выпала роль гимназиста в простенькой пьесе «Под солнцем юга». Однако и эта работа не задалась: руководитель труппы, бросив подчинённых, сбежал с кассой.
В отчаянии Фельдман-Раневская, покинув Крым, отправилась в Кисловодск.
Новая семья и первый успех
Октябрьскую революцию молодая актриса встретила в Ростове-на-Дону. Здесь она буквально напросилась в гости к известной актрисе Павле Вульф, за игрой которой наблюдала ещё в Таганроге.
«Павла Леонтьевна спасла меня от улицы», — с признательностью вспоминала Фаина через много лет. И вряд ли это было просто фигурой речи…
Принять перспективную девушку в труппу не было возможности, поэтому Вульф взяла её в свою семью, обучая постепенно не только премудростям профессии, но и чувству стиля.
Павла Вульф.
Павла Леонтьевна тонко чувствовала театральный дар Фаины, её преданность и любовь к сцене. А намыкавшаяся Раневская отвечала ей за это взаимностью и огромной благодарностью.
Так начинающая актриса обрела вторую семью. А в это же время её родная семья страну покидала: Фельдманы уплывали за границу на собственном пароходе «Святой Николай» и звали дочь с собой. Несмотря на совсем не радужные перспективы на родине, Фаина не согласилась бросить ни сцену, ни новую «маму Лилю».
Читайте по теме: Предателей не любит никто — Владимир Машков о покинувших Россию артистах
В 1918 году Павла Вульф с дочкой Ириной и Фаиной Фельдман приехали на отдых в Евпаторию. В тот год из-за болезни актриса не смогла вернуться в Ростов-на-Дону, и вынуждена была вместе со своей протеже поступить в театральное товарищество, созданное на курорте актёром и антрепренёром Владимиром Ермоловым-Бороздиным (настоящее имя Владимир Свириденко).
После небольшой дебютной роли именно евпаторийская сцена раскрыла талант Раневской как характерной актрисы. Здесь, по словам Ирины Андриевской,Фаину ждал первый успех у публики после блестящего изображения Шарлотты в «Вишнёвом саду» Антона Чехова — не глупой приживалки, какой её обычно представляли, а несчастной женщины.
«Как сейчас вижу Шарлотту-Раневскую. Длинная, нескладная фигура, смешная до невозможности и в то же время трагически одинокая… Какое разнообразие красок было у Раневской и одновременно огромное чувство правды, достоверности, чувство стиля, эпохи, автора!», — записала Павла Вульф в своих мемуарах «В старом и новом театре».
Главным режиссёром выступил Павел Рудин, которому актриса подарила в знак благодарности книгу, впервые подписавшись «Фаина Раневская». Тогда же, видимо, она сменила и отчество, став вместо Гиршевны Георгиевной.
Первый советский театр
На следующий театральный сезон 1919-1920 годов евпаторийская антреприза Ермолова-Бороздина перебралась в Симферополь, на сцену театра Таврического дворянства. Актёры гастролировали со спектаклями в Севастополь, Евпаторию и Ялту.
Установившаяся в ноябре 1920 года на полуострове советская власть внесла преобразования и на подмостки. Главный театр стал называться Первый Советский (сейчас это Крымский академический театр имени М.Горького).
Дворянский театр на улице Пушкинской в Симферополе.
Успех Шарлотты показал талант Раневской к эпизодическим, характерным образам. Режиссёр пока не доверял ей центральных ролей, оставляя на втором плане, поэтому её имя практически не встречается на афишах тех лет. По информации руководителя литературно-драматической части Крымского театра Людмилы Касьяненко, Фаина Георгиевна появлялась на симферопольской сцене в образах Маши в «Чайке» Антона Чехова, Манефы в «На всякого мудреца довольно простоты» Александра Островского, свахи в «Женитьбе» Николая Гоголя, Насти в «На дне» Максима Горького и Маши в «Живом трупе» Льва Толстого.
При этом условия работы, особенно в зимние месяцы, были чрезвычайно тяжёлыми: здание театра не отапливалось, многие актёры болели и голодали.
«Боже, какое это было страшное и неповторимо красивое время. Красные приближались, по ночам в городе слышалась стрельба, а в полупустом театре играли какие-то нелепые водевили… И был свирепый голод… Моя подружка на сцене упала в голодный обморок», — приводит воспоминания Раневской исследователь истории театра в Крыму Снежана Шендрикова.
По словам Фаины Георгиевны, ситуация изменилась, когда Симферополь заняли войска Семёна Будённого: зрительский зал наводнили «молодые чубатые парни, перепоясанные ремнями». Водевили по-прежнему пользовались успехом у новой публики, но однажды за кулисы зашёл красный комиссар, попросив в следующий раз сыграть «что-то из классики». Труппа выбрала «Чайку» Чехова.
«Нетрудно представить, что это был за спектакль по качеству исполнения, но я такого тихого зала до того не знала, а после окончания зал кричал «ура». В те минуты мне казалось, что я прикоснулась к истории самим своим сердцем», — так описала премьеру исполнительница роли Маши.
Растроганный комдив приказал выдать труппе «красноармейский паёк». Так что этот эпизод актриса считает своим «окончательным посвящением в служение советскому театру».
«…И в ту весну Христос не воскресал»
В Симферополе Фаина Раневская вместе с Павлой Вульф и её дочерью поселились на улице Торговой (ныне улица Самокиша) в тихой центральной части города. По данным крымского исследователя Бориса Берлина, домом владел Андрей Осокарёв.
«Этот одноэтажный дом состоял из трёх комнат и кухни, в нём имелось печное отопление, но не было воды. Освещался он при помощи керосиновых ламп», — пишет Берлин в материалах XIX Таврических чтений Всероссийской научно-практической конференции «История в мемориальном пространстве» за 2019 год.
Дом на улице Самокиша, где четыре года жила Раневская.
Частыми гостями актрис были поэт и художник Максимилиан Волошин, а также композитор Александр Спендиаров. Волошин работал в художественном совете театра, и, по признанию Раневской, буквально спас их с Вульф от голодной смерти.
«С утра он появлялся с рюкзаком за спиной. В рюкзаке находились завёрнутые в газету маленькие рыбёшки, называемые камсой, был там и хлеб, если это месиво можно было назвать хлебом. Была и бутылочка с касторовым маслом, с трудом раздобытая им в аптеке. Рыбёшек жарили в касторке», — описывает актриса в своих дневниках типичный визит поэта.
Страшные реалии тех дней не могли не отразиться на жизни творческих людей. Фаина сохранила воспоминания об одном из таких эпизодов.
…Поздним апрельским вечером на улицах Симферополя были слышны оружейные и пулемётные выстрелы. Поэтому Вульф и Раневская уговорили Волошина зря не рисковать, а остаться ночевать у них, на Торговой улице. Женщины уступили ему комнату. Утром поэт зашёл к ним в слезах и со свежими стихами в руках.
«Зимою вдоль дорог валялись трупы
Людей и лошадей.
И стаи псов
Въедались им в живот и рвали мясо.
Восточный ветер выл в разбитых окнах.
А по ночам стучали пулемёты.
Зима в тот год была Страстной неделей.
И красный май сплелся с кровавой Пасхой,
И в ту весну Христос не воскресал».
Было 21 апреля 1921 года.
«На исплаканном лице (Макса Волошина — Прим.) была написана нечеловеческая мука», — запомнила Раневская.
Происходящее довело актрису до острого нервного расстройства: пришлось обратиться к психиатру. По предположению Бориса Берлина, это мог быть знаменитый в будущем симферопольский врач Наум Балабан, который в то время жил в доме №24 по той же Торговой улице (его имя сегодня носит Республиканская клиническая психбольница №1 в Симферополе — Прим.)
Читайте по теме: Наш Януш Корчак: на экраны вышел фильм о главе крымской психбольницы
Раневская жила и работала в Симферополе ещё три года. Красный Крым, подарив ей бесценный жизненный опыт и знакомства с удивительными талантами, в то же время навсегда остался для неё кошмаром и личным адом. Исследователи её биографии считают, что из-за этого Раневская вынуждена была порвать почти законченную книгу-историю о своей судьбе.
«Забыть такое нельзя, сказать об этом в книге моей жизни тоже нельзя», — объяснила много позже уже знаменитая Фаина Раневская.
Пелагея Попова
Фото автора