Иван Гущин, председатель комитета РТ по охране культурного наследия: Мой подход — максимально сократить бюрократические круги ада
«Моя задача — установить понятные правила игры» Ты несколько лет занимался тем, что следил за чиновниками в специально созданной антикоррупционной структуре. Теперь ты сам стал чиновником. Как ты так перепрыгнул с одной стороны баррикад на другую? — У меня семилетний опыт работы в Аппарате Президента РТ, и специфика там немного отличается. В течение нескольких лет мы пристально наблюдали за ситуацией с сохранением культурного наследия. Создавались экспертные группы с участием общественности, потому что эта отрасль достаточно сложная, проблемная. В ней сталкиваются различные интересы. Например, когда инвестору нужно сделать фешенебельный отель, но при этом необходимо сохранить предмет исторического наследия, росписи и так далее. И не всегда интерес инвестора совпадает с предметом охраны. То есть твоя прежняя работа в антикоррупционных структурах была связана с этой тематикой? — Одним из направлений действительно было сохранение культурного наследия. Комитет работает уже полгода, какие задачи перед ним поставлены? Что вы призваны защищать? — Создание самостоятельного органа исполнительной власти — это очень сложная задача. Указ о моем назначении 28 июня подписал Рустам Минниханов. Спасибо ему за оказанное доверие. Сегодня я понимаю, насколько серьезная эта школа — тот опыт работы, нахождение в кадровом резерве Президента РТ. В первый месяц мы без единого сотрудника защищали бюджет, создавали положение о комитете, разрабатывали структуру, штатное расписание и так далее. И к сентябрю 2018 года уже полностью был сформирован штат — сегодня это 23 человека. Плюс к этому мы отстояли и сохранили подведомственное учреждение, где работают еще 16 человек. Поэтому наша команда достаточно весомая, чтобы сохранять объекты культурного наследия. Если говорить о цифрах, то сегодня по республике таких объектов примерно 2,4 тысячи. Еще 3 тысячи единиц — это объекты археологического наследия. Мало кто об этом задумывается, но проходит очень серьезная работа по недопущению различных несанкционированных раскопок «черными копателями». Эту тему мы ведем совместно с МВД, здесь один в поле — не воин. То есть на сегодняшний день ваша структура уже окончательно сформирована и утверждена? — Утверждена. И с учетом специфики отрасли мы сделали шесть структурных подразделений, четыре отраслевых отдела (археологии, контроля и судебно-административной практики, а также отделы сохранения и градостроительной деятельности). Сегодня у нас определено 13 исторических поселений, среди них — Казань, Чистополь, Елабуга, Бугульма, Болгар, Свияжск. Это те зоны, где мы должны сохранить историческую среду. Из исторических поселений к нам на согласование поступают фасадные и эскизные проекты, этому тоже уделяется внимание. А не сложится ли у обывателей впечатление, что у вас очередная чиновничья структура, которая создает лишние проблемы? Сколько к вам нужно стоять в очереди, как у вас все организовано с точки зрения бюрократии? — Я выступаю за снижение административных барьеров. Такую задачу ставило и руководство республики при моем назначении. Потому что были жалобы со стороны бизнеса, от жителей, что где-то там перегибают палку и т. д. Сегодня перед сотрудниками комитета поставлена задача по максимальному снижению административных барьеров. Сейчас мы как раз завершаем принятие административных регламентов. Они будут более понятными и ясными для людей. Вообще моя задача сегодня — установить понятные правила игры. Поэтому какие-то нерешенные вопросы мы решаем совместно с Минстроем, с ГИСУ, с экспертами в виде «дорожной карты» по разрешению данной ситуации. Например, перед Универсиадой была поставлена задача сохранить и облагородить исторический центр Казани. Отдали часть объектов инвесторам, сделали фасадные решения. Но сегодня эти объекты продолжают требовать внимания, потому что мы понимаем — фасады красивые, а нужно заниматься тем, что внутри. В очереди стоять не нужно. Как по мне, так у меня «день открытых дверей» каждый день. Мы знакомимся с отраслью, с людьми, выстраиваем отношения с общественниками и властью. Как попасть к вам на прием? Нужно позвонить, прийти куда-то или что? — Прием граждан у нас по вторникам и четвергам. Во вторник может прийти любой гражданин, в четверг мы занимаемся разбором конкретных проектов. Но если кто-то захочет попасть ко мне, то я приму в любое время, если буду на рабочем месте, потому что у нас постоянные выезды. Нужно понимать, что создание нашего ведомства не какие-то «хотелки». Нет, это — требование федерального закона. У нас сегодня около 300 объектов культурного наследия федерального подчинения, но полномочия переданы нам. «Сегодня не позавидуешь собственнику объекта культурного наследия» Затронем тему коррупции. Пример: инвестор получил участок в центре города, собирается там строить. Начал копать котлован и обратился к вам, чтобы узнать вопрос с точки зрения археологии. Приходят археологи и говорят — у вас тут историческая зона, копать нельзя. Вопрос не решается два-три месяца, потом «занесли» кому-то и проблема решилась. Как вы с этим боретесь и каким образом соотносятся сохранение культурных пластов и интересы инвестора, купившего землю и планирующего строительство? — Земля — это вопрос, который всегда связан с коррупцией. Судя по моему опыту на предыдущем месте, земельно-имущественная сфера всегда была в зоне коррупционных рисков. Но моя задача — фактически документальное сопровождение и контроль. На сегодняшний день мы уже успели выдать 1,3 тыс. заключений. Это помимо деловой переписки с министерствами и ведомствами. Речь о тех документах, которые нужны для жизни и развития отрасли. Например, когда мы говорим о намерениях, связанных с реставрацией, то мы выходим на объект и составляем акт технического осмотра, делаем соответствующие охранные обязательства. И только после этого составляем акт на разработку научно-проектной документации. При этом мы требуем, чтобы проектная документация была разработана лицензированной организацией Минкульта РФ, чтобы она прошла экспертизу у трех экспертов. После всего этого должны пройти общественные обсуждения, и только потом я могу сказать — да, я соглашаюсь. То есть у меня подход такой — максимально сократить процедуры с прохождением этих «кругов ада». Ведь сегодня действительно не позавидуешь собственнику объекта культурного наследия. Но мы не внедряемся в проектный процесс — есть заказчик, проектная организация, три независимых эксперта. И это оптимизирует время на сегодняшний день, потому что приносят уже готовые решения. Но я в любом случае прошу проектные организации обращаться к нам еще на стадии формирования проекта, чтобы мы еще раз проговорили вопросы по предмету охраны. Сегодня действует очень много различных режимов. Допустим, по археологии на сегодня мы выдали 450 заключений с привязкой по объектам культурного наследия. И уже после моих заключений они обращаются в археологическую службу. У нас есть археологи, Институт археологии. И уже там возникают какие-то договорные отношения, которые меня не касаются. Моя задача — в 30-дневный срок выдать согласование. Конечно, хочется быстрее. Но сегодня строительный комплекс очень большой. Например, по археологии обращается вся «нефтянка» и так далее. За эти 4 месяца мы дали согласие на перевод 505 участков. То есть мы просмотрели 505 земельных участков на предмет возможности согласования перевода. Как правило, здесь обращается промышленность, либо это кладбища, которые сельские поселения и органы МСУ усиленно приводят в порядок. «Мы с Минкультом окончательно развелись» Нагрузка огромная. Хватает людских ресурсов? — Если 1,3 тыс. документов поделить на 23 человека, то получается, что мы выдаем где-то 13–15 документов в день. Запросов очень много. В день их приходит по 20–30 штук. Поэтому у нас режим 6-дневной рабочей недели, потому что нам важна максимально живая отрасль. У меня была задача ни в коем случае не тормозить процесс. Я понимал, что на меня начнет давать строительный комплекс, реставрационные фирмы, Главинвестстрой и т. д. Тут и этап становления, и я должен выдавать документы. Посчитали, что по дорожной карте нам нужно принять сегодня порядка 70–80 документов, чтобы комитет зажил той жизнью, которой живет любое ведомство и любое министерство. А там много текущих вопросов: регламенты, положения о закупках, распорядок дня, грубо говоря. Я как руководитель с учетом антикоррупционного прошлого сегодня должен понимать вопросы финансовой дисциплины, кадровой работы. Какие функции у Минкульта забрали? Как вообще этот развод произошел? — Мы абсолютно развелись, переходный период закончился. Мне повезло — часть сотрудников из Минкульта перешли ко мне. Сколько вообще человек сейчас у вас работает? — 22 человека и одна декретная ставка. По закону я должен был принять этого сотрудника, теперь жду, когда выйдет из декрета. У нас действительно сформирована команда профессионалов. Получилось так, что фактически комитет обновился. 95% составляет наша укомплектованность. Люди переехали и из других городов, кого-то я переманил из Управления Роснедвижимости, двух человек я взял из исполкома Казани, потому что у них был колоссальный опыт работы с памятниками местного значения. Это мне позволило сегодня ни на минуту не останавливать тот процесс, который идет. «Люди активно звонят на горячую линию, особенно жители районов» Ты уже декларировал, что будешь обращаться к общественности, что это будет максимально прозрачно. Какие механизмы ты разработал, чтобы это получилось? — Что касается прозрачности. Я сегодня максимально прозрачен, как открытая книга, и все на виду, вы это знаете. Любое юридическое решение может нести серьезные последствия. Если говорить о взаимодействии с общественностью. Сегодня мы сформировали общественный совет при комитете и планируем в этом прекрасном зале провести первое заседание на следующей неделе. Кстати, защитница памятников Фарида Мухамедовна Забирова, как и вы, член общественного совета при комитете и др. Для меня большая честь, что Рафаэль Миргасимович Валеев, Гульзада Ракиповна Руденко, люди, которые внесли значительный вклад в сохранение памятников, согласились войти в состав общественного совета. Надеюсь, что они будут помогать, контролировать, подсказывать. Недавно мы открыли горячую линию, при этом не просто по номеру телефона, но и создали канал WhatsApp, чтобы люди могли писать и звонить. У нас 2400 объектов культуры! Конечно, вы понимаете, что охранника около каждого памятника не поставишь — это невозможно. Моя задача, естественно, методическое сопровождение, чтобы были необходимые документы по отрасли. Смотри, висит табличка: «Памятник охраняется государством». Люди ходят кругом, видят окна разбитые, трещины по зданию пошли. Они к тебе обращаются? — Обращаются. Мы взяли сегодня срез одного дня, кто с чем обращался. Как мы и ожидали, люди звонят, говорят: спасите тот памятник, спасите этот. Самое интересное — звонят и из районов. Понятно, что у меня пока на бумаге задача номер один — это провести инвентаризацию объектов, выяснить их текущее состояние. Но этот процесс очень длительный. А эта горячая линия позволит обратить внимание на горячие точки. Например, деревянное зодчество. Сегодня таких объектов порядка 140. Такие объекты есть везде — в Верхнем Услоне, Рыбной Слободе, Высокогорском, Сабинском районах. Важно понять, что есть объекты и бесхозные. Есть ветряные мельницы, церквушки... Например, какая-то деревня уже погибла, а храм остался. Он у меня в реестре. Я должен обратить на него внимание и по закону сохранить. Пока этот объект бесхозный, я должен порекомендовать органу местного самоуправления, чтобы он привел документацию в порядок и посадил на баланс сельского поселения. А у них денег нет! — Да, основная проблема этой отрасли — отсутствие финансирования. Нужно понять, что за бюджет мы сегодня все памятники не спасем. Для себя я ставлю задачу — наладить взаимоотношения с инвесторами. Необходимо искать правильных инвесторов, которые за короткий промежуток времени смогут восстановить, отреставрировать, сохранить и законсервировать наши памятники. «Надо поддерживать инвесторов, которые готовы вложить свои миллиарды в исторические памятники» Что вы можете предложить инвестору? Зачем ему нужна полуразрушенная церквушка в деревне за 200 км от Казани? — Про деревню мы даже сейчас не говорим. Говорим, например, про Чистополь. Сегодня в рамках переселения граждан из аварийного жилья 28 домов-объектов культурного значения в аварийном состоянии — это бывшие многоквартирные дома. Мы сейчас эту тему прорабатываем. Не так-то просто даже в Чистополе найти инвестора. Там есть парочка на примете, мы отрабатываем этот вопрос с руководством района и архитекторами. Благодаря вашей программе мы тоже можем найти желающих отреставрировать историческую часть города Чистополь. Естественно, нужно будет пройти определенные процедуры. Стартовая цена — 1 рубль плюс заплатить за проектные решения, которые мы разработаем. Затем объект уже можно перевести из жилого в нежилое и, например, открыть либо кафетерий, либо гостиничный комплекс — есть различные формы. Мы не обязываем открыть музей, но если инвестору захочется сделать какой-то уголок исторической памяти — почему бы и нет. Есть хорошие решения, и они, конечно, долгосрочные. Мы уже вступили в фазу переговоров на стадии выдачи заданий на проектирование объекта культурного наследия на площади Вахитова, где раньше располагался техникум. Стартовая цена была минимальная, дошли до 2 млн рублей. Инвестор его выкупил. У него есть несколько лет, чтобы выполнить обязательства и привести здание в порядок в рамках выданного задания на проектирования и охранного обязательства. Если он это не выполняет в течение пяти лет, то мы будем вынуждены этот объект у него забрать. То есть вы за рубль отдавали, а цена дошла до 2 миллионов? — Да, вот такой ажиотаж вокруг объектов культурного наследия. Мы понимаем, что это вопрос персональной ответственности и добросовестности инвестора. Мы видим в Казани много объектов, которые стоят с занавесками, — это ни для кого не секрет. Мы должны объяснять и навязывать свои правила игры: либо вы, товарищи, начинаете, либо мы идем в суд и забираем у вас этот объект. Примеры тоже уже есть. Установленный законом перед Универсиадой срок закончился. Время пришло. Теперь те инвесторы, которые выкупили за рубль и повесили занавески или чуть-чуть подкрасили фасад, чтобы гости несильно пугались. Вы у кого-то сейчас отбираете? Были факты? И у кого собираетесь отбирать? — Мы планируем отбирать, но делать это в рамках диалога, пойти навстречу в определенных вещах. Мы понимаем, что инвестор уже не успевает. Но нужно хотя бы начать работу. Сегодня спроектировать объект культурного наследия — это как минимум год, а может, и больше, потому что это трудоемкий процесс. У нас есть примеры, когда еще в бытность Министерства культуры, сложные процессы шли. Например, дом Щетинкина на Баумана, где тоже занавески висят. Сегодня это собственность республики благодаря судебным решениям. Забрали обратно? — Забрали у нерадивого собственника. Сейчас совместно с Министерством земельных и имущественных отношений РТ в плотной связке готовим документацию для выставления на новый аукцион. То есть работа довольно долгая в этой части, но она должна проводиться. По деревянному зодчеству вообще катастрофа может быть, если мы внимания на него не обращаем. Это дерево — когда льют дожди, а оно не защищенное не пропиткой, ничем, то через год оно превратится в труху. То же самое с объектом кирпичным. Если оно стоит без крыши, зимой от перепадов температуры в любом случае идет разрушение, и оно погибает. Оно должно быть отреставрировано и законсервировано. Желательно, чтобы объект функционировал. Я за то, чтобы было максимальное приспособление, чтобы у объекта была жизнь. Мы сегодня здесь, в Доме печати. Я был удивлен вашему предложению, потому что здесь когда-то давным-давно, еще в довоенное время, было Министерство по делам печати и массовым коммуникациям. Здание стояло на Баумана, будем говорить, в хлам — было серым и страшным. Здесь ничего не сдавалось толком и не функционировало. Но пришел инвестор, вложил, приспособил под гостиницу и ресторан. Сделал шикарные конференц-залы, которые он может сдавать в аренду и зарабатывать на этом деньги. Много было разговоров про Шамовскую больницу. Сохранили практически все, все исторические вещи, которые там были. Инвестор вложил несколько миллиардов. Да, он сделал пятизвездочный отель. Но, тем не менее, мы сохранили этот объект — он же погибал. Надо немного поддержать таких людей, которые готовы вложить 3 с лишним миллиарда. Не понятно, когда это все окупится, потому что номерной фонд там не такой большой — это больница. Он же что-то еще рядом собирается строить? — Да, намерения есть, участок есть. Я больше скажу, он так сильно проникся историей Шамовых. Действительно, он сегодня обратился в наш Госархив, поднял многочисленные документы за 100 лет и готов сделать самостоятельный музей, посвященный Шамову. Я считаю, это очень похвально. Сегодня завершаются работы на Пушкина, 10. Мы на стадии выдачи соответствующих разрешений. На днях мы посмотрели, заактировали дом Лисицына, если не ошибаюсь, где флигель связан с Шаляпиным. Все, что можно, инвесторы сохранили. Более того, заходишь во двор, а там звучат песни Шаляпина. Это будет ресторан, какие-то помещения — под офисы. Это тоже решение. Если сегодня здание не будет функционировать, оно будет опять погибать. Чем ты привлекаешь инвесторов? Ребята, приходите, делайте бизнес, за рубль вам отдаю? — В законном понимании это единственное, что у нас есть. Есть идея делать для инвесторов проект под ключ. За государственный счет? — В рамках госзадания. Допустим, у нас есть подведомственные учреждения, сейчас пока государственно бюджетные. Есть идея сделать их них автономные учреждения и в рамках госзадания разрабатывать для них проектные документации и им же продавать под ключ. Когда приходит, говорит: «Я хочу купить, но я не знаю, что меня ждет». Я говорю: «Все нормально будет! Вот вам дорожная карта». Инвесторы приходят, звонят, наводят справки, когда понимают, что это объект культурного наследия, напрягаются, обращаются ко мне, потому что комитет сегодня все это сопровождает документально. Мы понимаем — он оценивает свои финансовые риски, а я ему рассказываю о тех трудностях в плане согласования проектной документации. Я их понимаю и понимаю, что это не трудности, а законные вещи, которые надо пройти. Когда мы разговариваем, человек понимает. Я считаю надо разговаривать, надо объяснять, не надо закрывать дверь и говорить: «Приходите ко мне с двух до четырех. Приемный день во вторник». «Создадим буферную зону вокруг Казанского кремля, чтобы со всех точек был красивый вид» Прошло уже восемь-девять лет с тех пор, как президент прошелся с Олесей Балтусовой по центру города. Я видел грустные впечатления в тот момент. Понятно, что с тех пор город сильно изменился. Есть ли сегодня разработанные правила игры, как защитить историческое наследие и сохранить облик города? — Я говорил про общественные советы и экспертное сообщество. В любом случае я делаю упор на взаимодействие с КГАСУ — это серьезная школа. У нас есть Всероссийское общество охраны памятников. Нужно понимать: если мы говорим про Казань, очень хорошо, что лед тронулся. Причем он серьезно тронулся. Мы видим отзывы тех же болельщиков, которые приезжали в июне на чемпионат мира по футболу из других городов и говорили «вау!». Есть режимы, есть зоны охраны Казани, которые утверждены, есть историческое поселение город Казань, есть ПЗО (проект зоны охраны) Казанского кремля со своими режимами. Сегодня президент уже поддержал, и мы выходим на конкурсные процедуры по разработке буферной зоны Казанского кремля. Эта зона предполагает обязательство сообщать в ЮНЕСКО о каких-то новых строительствах. Это тоже важно, ведь это объект всемирного наследия. Чтобы, помимо ПЗО кремля со своими серьезными режимами, у нас сохранялись видовые решения. Чтобы с каждой точки была видна красота ЮНЕСКО. «Минсвязи поможет создать карту с геометками памятников культурного наследия» Иван, еще один вопрос. Вернемся к археологам. Есть ли у тебя какая-нибудь карта, где точками отмечены интересные исторические места? — Вы, похоже, обладаете какой-то инсайдерской информацией, потому что карты такой нет (смеется). Я сегодня согласовал решение: мы делаем геопортал, нам в этом помогает Минсвязи. У нас есть геосистема РТ, и нам дают соответствующий слой, где мы предполагаем нанести эти засекреченные точки. Археология сегодня не подлежит разглашению в целях безопасности и т. д. Экспертизы, которые проводились, тоже будут указаны. Те места, где были проведены работы, мы тоже нанесем. Сегодня у меня сотрудники вынуждены работать на коленке. Понимаю. Здесь исторические документы, здесь архив, да? — Помните, я вам называл цифры: мне дали согласие на перевод 505 земельных участков и еще 400 заключений. Вот это все вручную сейчас делается, а это такой титанический труд. А геокарта – это что? Снимки из космоса или анализ всех этих участков? — Фактически это аналог публичной кадастровой карты, где у меня все будет четко разложено. Она будет засекречена? — Да, будет засекречена. Но в целях снижения административных барьеров для проектных организаций, для археологов мы предполагаем сделать личный кабинет, чтобы люди вбивали кадастровый номер, в электронном виде формировали заявку. Это уже упростит задачу, ведь сама система подскажет, что там ничего нет. Сегодня же ИТ-технологии далеко ушли, а мы… А вы на коленке? — Да, пока приходится на коленке. А там будут отмечены Царское золото? Сокровище озера Кабан? — Вы же понимаете, что это не мой вопрос (смеется). Кстати, недавно опять в прессе этот вопрос с золотом Российской империи всплывал, что оно закопано где-то. Многие искали, кстати. За вами будут охотиться «черные археологи». — Слухов много. Мне сегодня как председателю комитета важно, чтобы не поставили экскаваторы и не начали копать. Поэтому нужна горячая линия, нужен «Народный контроль». Поэтому я сегодня от лица комитета во всех соцсетях представлен, чтобы обсуждать эти вопросы, получать комментарии. Мы запустили горячую линию, но, например, люди на другой площадке написали комментарий под новостью. А я это уже зафиксировал, уже взял в работу, потому что мне сегодня нужно максимально спланировать свою деятельность на будущие шесть лет, понимать, куда мы движемся. Фактически для меня «дорожная карта». Рустам Нургалиевич уже дал поручение разработать государственную программу. «За полгода мы выявили немало бесхозных объектов культурного наследия в РТ» Прямо с языка снял этот вопрос. Посмотри, какой рывок сделали парки и скверы за последние несколько лет, потому что была разработана программа, были озвучены приоритеты – создание инфраструктуры, чтобы горожанам легче жилось и дышалось. Как ты видишь программу по охране объектов культурного наследия? — Я, безусловно, как житель Казани, республики исхожу из проблематики. К настоящему моменту я провел инвентаризацию отрасли, нашел проблемные точки. Какие-то мы уже проговорили. Вы затронули интересную вещь – информационные таблички на объектах. Сегодня многие объекты без табличек, но мы уже провели инвентаризацию и начинаем работу по определению собственников. В Минкульте отсутствовала такая информация. А кадастр? — Но нужно ведь запросы отправить. Это тоже работа. Конечно, эти сведения можно получить. Например, когда инвестор обращается. Почему я говорю о бесхозных объектах. Мы выявили, что таких объектов немало. Нет табличек. Координат отдельных объектов нет в кадастре, а благодаря наличию координат объект можно обозначить на карте Росреестра. Для меня сегодня это вызовы. Мы понимаем, что это финансирование. Но возникает вопрос: если мы сегодня, в 2018 году, не собрали эту методическую базу, не провели эту кадастровую работу, то как мы собираемся спасать эти объекты? 23 человека не смогут отстоять. Другое дело, когда бы мы юридически закрепили все правила, установили правила игры. Например, такой вопрос — историческое поселение. Сегодня исполкому очень тяжело разработать какой-то регламент, правила игры по рекламе для бизнеса. Сегодня по документу «Историческое поселение Казань» нет требований к режимам использований территорий. Тоже должны понимать, а как мы сохраняем историческую среду? Да, вы говорили про комиссию, которая заседает ежеквартально, но мы же должны понять, какие параметры, высотные и др. Кроме того, нужно дальше развиваться дальше, сегодня 13 исторических поселений в республике, кроме Казани, а ни у кого нет границ. Что же такое историческое поселение Чистополь, например? Часть исторических поселений уже разрабатывают границы, подключили московских экспертов, научно-методический совет Минкульта России. Это вопрос сложный. Мы должны объяснить жителю, бизнесу, что эта зона — охраняемая, и если уж вы туда ступаете, то знайте правила игры, установленные и понятные. Прогуляйтесь, обратите внимание на вывески. Есть объекты культурного наследия, но все завешаны. Просто ужас. Вся красота, лепнина… Я сталкивался с этим. Не столько в Казани, сколько в других наших городах. — Я был в Екатеринбурге, там до сих пор разрешена реклама на крыше. Если мы начнем вешать рекламу на крыши, вывески, штендеры — что же будет? Все же это убрали, по-другому Казань выглядит. Уже сейчас она выглядит более солидно, красиво и достойно. Я здесь как турист рассуждаю. Нам же важно сегодня развивать и туристическую среду. Мы тесно взаимодействуем с Госкомитетом по туризму. Сейчас разрабатываем вопрос по деревянному зодчеству. «Владелец ТЦ «Кольцо» хочет что-то снести и построить новое» Еще хотел бы узнать подробности следующей темы, она многих интересует. Большая дискуссия велась по поводу памятника Вахитову, ТЦ «Кольцо». Есть какие-то наметки по тому, как это будет реконструироваться? — У существующего собственника здания есть намерение и желание что-то снести и построить новое. Снести «Кольцо», поставить треугольник? — Кстати, не просто так треугольник. Мне все-таки кажется, что вы владеете инсайдерской информацией (смеется). Если вы посмотрите сверху, то это площадь пятиугольников. Сейчас как раз предлагают воссоздать тот объект, который был, в тех же высотных параметрах. Накануне был градостроительный совет, туда ходили мои сотрудники. По слухам, пока есть замечания по проектным решениям, но на это есть проектировщики, архитекторы. Пусть выносят на суд общественности, на комиссию. Моя компетенция – посмотреть по зонам охраны, по высотным параметрам и т. д. Холм, на котором стоит памятник. Что с ним будет? — Сам памятник – не объект культурного наследия. А территория? — Но это вотчина исполкома. На площади Свободы памятник Ленину – это объект культурного наследия. Может быть, когда-нибудь и этот памятник включим в реестр. А сейчас он не включен? — Нет, он не наш. Это больше вопрос к Минкульту, который отвечает за бюсты, за памятники. В любом случае я как председатель комитета сделаю все, чтобы охранить эту историческую среду. Этот холм сегодня привлекает многих, а если его не станет, будет большая потеря. Десятки тысяч жителей это видели, помнили, верно? — Я не могу, конечно, говорить за других, но я знаю позицию Рустама Нургалиевича. Он сегодня очень трепетно относится к исторической застройке. Все через себя пропускает, потому что понимает: это наша история. Мы уйдем, отслужим, но наши дети и внуки должны с чем-то остаться, должны видеть эти вещи. Понимать, как жили их предки, в какой обстановке. — Приезжаешь сегодня в другие субъекты, а там тебе рассказывают: «Это, например, церковь 1405 года». Думаешь, как же ее сохранили, не сожгли. Она стоит, ее реставрируют. Приезжаешь во Францию, в итальянскую Венецию, в Англию, а там замки. Сравни наше законодательство об охране с европейским. Ты видел, знаешь, как там это организовано? — Пока только по слухам и книжкам. У меня теоретические знания, но я думаю, что все впереди. Дайте мне немножко времени. Меня иногда спрашивают: «Как дела, Иван?» — «Окультуриваюсь». «Уникальный специалист по дереву восстановит мечеть и церковь в районах РТ и будет учить этому ремеслу студентов» Как ты это делаешь? Читаешь литературу, общаешься с экспертами? — Да, общение с экспертами и представителями Минкульта России, которые нам сегодня задают законодательный тон. У нас есть определенные пробелы, надо признать. Например, с объектами ЮНЕСКО. Сегодня законодательство в этой части не урегулировано. Почему бизнес не доволен? Потому что закон по археологии очень «закручен». Политика такая. Мы говорим: «Это не объект и не зона культурного наследия, но ты заплати, проведи экспертизу, а вдруг там что-то найдете». Допустим, «Нижнекамскнефтехим» — комплекс-гигант, но мы вынуждены посылать на экспертизу, если там ведутся работы. Вроде должно быть понимание, ведь там многолетняя промышленная застройка, там исторический слой уже нарушен. Но мы должны это делать как чиновники, а я иду только по букве закона. Попробуй не отправь, к тебе прокуратура завтра придет. — Сразу же! Мы начали очень интересный диалог по поводу программных мероприятий. Понятно, что будут эти оргвопросы, которые связаны с табличками, зонами, кадастром и т. д. Но будет уделено внимание и объектам ЮНЕСКО. У нас их три. Будет уделено внимание историческим поселениям, которых 13. Отдельное внимание — объектам деревянного зодчества. Рустам Нургалиевич уже поддержал эту идею как отдельный проект. Мы сейчас начинаем работу с вологодскими специалистами, потому что в РТ нет специалистов по деревянному зодчеству. Мы сегодня не можем сделать какие-то проектные работы. А вологодские специалисты — это реально уникальные люди в России и в мире, которые могут работать с историческим деревом. Например, Александр Владимирович Попов (лауреат Госпремии РСФСР в области архитектуры, архитектор-реставратор высшей категории, создатель собственного Реставрационного центра в городе Кириллове — прим. Т-и) уже приезжал в Казань на прошлой неделе. Ему 67 лет, он нарасхват. Но мы делаем все возможное, чтобы он с нами сотрудничал. В музее археологического дерева часть работ — это тоже его рук дело. Еще один момент – развитие кадрового потенциала. Есть клан экспертов, но надо развивать и скамейку запасных. Чтобы молодежь шла в эту тему, верно? — Конечно. Диалог с Поповым. Одна из задач, чтобы он взрастил молодое поколение. Я его свозил к нашим педагогам в КГАСУ, мы посетили строительный колледж в Дербышках, серьезный ресурсный центр. Уже присмотрели, как мы будем наших девчонок и мальчишек обучать этому уникальному мастерству. Он готов приезжать, давать мастер-классы. Уже есть конкретика какая-то? Вы создаете под него школу? Или это будет в рамках КГАСУ? — Сегодня есть конкретные вещи для него. Нашлись спонсоры. Он должен на днях приехать, заключить договорные отношения с комитетом. Попов начнет восстанавливать деревянную мечеть XIX века в Рыбно-Слободском районе и деревянную церковь XVIII века в Камско-Устьинском районе. Мы возьмем ребят из колледжа и начнем вывозить их на объект, чтобы сразу же проводить практику. Это всем будет интересно. Обязательно нас тоже пригласите, мы снимем, напишем об этом. Еще раз о программе охраны культурного наследия. Когда ты примерно выйдешь на формулировку программы. Через год-два? — Весной. Я ставлю в планы весну. То есть весной будет представлена программа по охране объектов культурного наследия РТ? — Да, мне придется пройти круг согласований. Моя сфера связана и с Минстроем, и с Минкультом, и с районами. Сегодня внимания со стороны органов местного самоуправления пока недостаточно к этой отрасли. Я это понимаю и тоже буду об этом говорить. В перечень программных мероприятий это тоже войдет. Сегодня по закону в каждом районе должна быть муниципальная программа по сохранению памятников. Этого нет нигде. Ни в одном районе сегодня нет целевой направленной программы, но если нет программы, как мы должны понимать, что вы, руководители, должны и что вы будете делать? Так они даже не знают, есть у них эти объекты или нет? — Без комментариев. Надо обязательно в вашу программу сделать подпрограмму поиска сокровищ, закопанных на территории. Заодно денег найдешь на сохранение (смеется). — Это мотивация (смеется — прим. Т-и). Но там же 25% придется отдать государству, если не больше. На эти деньги и будешь восстанавливать. Помнишь, был анекдот: «”Зачем рабочие весь огород перекопали?” — “А я им сказал, что там золото”». — Сегодня тоже важный вопрос – популяризация объектов. Про соцсети мы уже говорили. Сегодня жители знают только, что висит табличка, а что это за объект, почему табличка на нем — не знают. Отдельная подпрограмма будет по популяризации и просвещению. Есть определенные договоренности и с Министерством образования. Есть намерение выйти на разработку учебно-методического комплекса либо в рамках истории, либо в рамках краеведения. Нужно подключать молодежь и школы, чтобы люди знали свою историю. Как они будут ценить и бережно относиться к этому, если они даже не знают? Я приезжаю на какие-то объекты религиозного значения и вижу, что в вечернее время там кто-то сидит на чердаках, что-то расписано, банки-склянки. Пьют, колются. Называй вещи своими именами. — Я старался как-то деликатнее. В запущенном состоянии находятся. — А сегодня это святыня. Помимо того что объект религиозный, так он предоставляет и историческую ценность. Долгое время у нас на пике общественного движения Олеся Балтусова была. Нельзя ни сказать о ее энергии. Он заставила заниматься наших руководителей, включая президента, этой проблематикой. Как у вас с ней складываются отношения как с помощником президента? — У меня со всеми замечательные отношения. Когда еще создавался комитет, я поставил для себя цель выстроить со всеми взаимоотношения. У меня есть четкие задачи, и, безусловно, я сегодня без помощников никуда. Без аппарата президента, Кабмина, Минкульта. Я ведь представляю исполнительный орган власти, а уровень аппарата президента – это стратегическая линия. В этом смысле я все четко понимаю. Она помощник президента, а президент меня назначал. Связка у нас одна. А вы чувствуете, что в республике идет системная работа по охране памятников? — Я иду по этому пути, мне надо выстроить систему, понятную для всех. В первую очередь для меня как для человека, который смотрел на это все со стороны. Мы вернулись к началу разговора. Спасибо, что нашел время.