100 лет гопоты. История гопников от 1900-х до наших дней

А нынешней весной, видимо, соскучившись по колоритным 90-м, некие отечественные энтузиасты предложили увековечить гопника в камне на его «родине» в Питере. Неужели эта некогда могучая каста вымирает и правда ли ее породила культурная столица России?

Революция: до и после

Лет 100 назад слово «гопники» действительно можно было услышать только в Петрограде. Поначалу так называли обыкновенных бомжей и бродяг, которыми до революции занималось Городское (или Государственное) Общество Призрения (от слова «призор», не путать с «прЕзрением»), сокращенно ГОП.

Классические носители треников и кепок из 90-х и нулевых имеют мало общего со своими дореволюционными «тезками»:

Это были представители низов, но не обязательно плохиши и преступники. Они попрошайничали и занимались мелким воровством в силу обстоятельств, внушая скорее жалость, чем угрозу – в отличие от хулиганов, которые своими повадками как раз напоминали современную гопоту: сбивались в шайки, шатались по улицам, задирали прохожих, отнимали у них вещи (те же кульки с семечками) и вымогали деньги, грозя избить.

Однако после 1917 года «старых добрых» гопников теснят люмпен-пролетарии – по сути, те же деклассированные элементы, но насквозь пропитанные идеей «все отнять и поделить». Пополнившись этими товарищами, прослойка гопников матереет, криминализируется, становится активно-опасной.

Живи булгаковский Шариков не в Москве, а в Питере, вполне сошел бы за типичного постреволюционного гопника:

Еще какое-то время слово оставалось чисто питерским, но приобрело резко-негативный оттенок. Хотя советская власть упразднила общество призрения, еще два места в Петрограде и Ленинграде нарекли ГОПами: крупнейшую ночлежку-притон на Международном (ныне Московском) проспекте и городское общежитие пролетариата на площади Восстания. Их обитатели – гопники – вызывали уже не брезгливую жалость, а неприязнь, насмешку и страх.

У современных мода другая, лица те же:

После войны

А пока гопники не стали по-настоящему масштабным явлением, во дворах и на районах хозяйничала советская шпана. Случайно зарулив не в тот переулок, нередко даже днем, любой прохожий рисковал нарваться на борзых молодчиков, готовых намять ему бока только за то, что «чужак».

Дворовые банды враждовали, жестоко колотили друг друга. Некоторые провинциальные города стали настоящей ареной боевых действий, где от внезапного налета «врагов» могла уберечь разве что прогулка с девушкой. Но милиция шпаной не занималась, потому что та обходилась без уголовщины и прочных связей с криминалом не поддерживала.

80-е

Только в 80-е годы с расцветом молодежных субкультур гопники возродились и утвердились в их низах. Представители разных течений могли конфликтовать между собой, но все были едины в презрении и ненависти к гопоте, которую отличали не идеология, музыка или мода, а тупое неприятие всего, что не «как у всех».

В те же годы у «неформалов» появился более серьезный враг – любера. Выходцы из заводской среды, рьяно качавшие мышцы в подвалах подмосковных Люберец, толпами совершали вылазки в модные места столицы и били тех, кто возмущал их внешним видом и поведением.

В отличие от гопников, которым никто никогда не хотел подражать, любера с бритыми затылками, крутыми бицепсами и нехитрой моралью быстро завоевали популярность у жителей городских окраин.

Зимняя мода люберов: широкие клетчатые брюки, футболка со Сталонне и меховая шапка.

Привычка насаждать свои понятия о «нормальности» с помощью кулаков вовлекала подвальных культуристов во все более суровые разборки, и к началу 90-х многие из них составили костяк известных ОПГ.

Основатель Медведковской ОПГ Григорий Гусятинский (Гриня, крайний слева) и ореховский авторитет, чемпион СССР по пауэрлифтингу Сергей Ананьевский (Культик, крайний справа):

90-е

Если бывшие любера повысились до криминальных боссов, то гопники 90-х наконец-то обрели что-то вроде идеалов – набор представлений о том, как должны выглядеть и вести себя «четкие пацаны».

У них в большой чести повадки бандитских шестерок и тюремная «романтика», потому что даже самому плюгавому индивиду позволяют возвыситься в глазах себе подобных. Отсюда и любимый способ отбора «ценностей» (денег, мобильников и т.д.) у прохожих – гоп-стоп, и традиция сидеть на корточках: тоже дань кумирам с зоны.

Гопнические мода и образ жизни стали любимым объектом насмешек для всех остальных, при этом сама гопота – пожалуй, единственная из субкультур – абсолютно лишена самоиронии.

Кадр из клипа «Вип» группы «Ленинград», собравшего за год 23,5 миллиона просмотров:

Реальная гоп-парочка в метро:

Наши дни

В последние годы оскорбительным словом «гопник» вооружились политики и швыряются им, как комьями грязи, в оппонентов и «быдло-толпу». Достается то украинским деятелям, то окружению Путина, то активистам майдана, то российским ура-патриотам. Этим «ругательством» теперь, выходит, можно наградить любые оголтелые в своей «правоте» и агрессивные группы.

А что же классические гопники – ушли в историю вместе с нулевыми?

Возможно, такие экземпляры теперь редкость:

Но разве перевелись такие?

Или такие?

И не наших ли «старых знакомцев» показывают в слезливо-кровавых телешоу на центральных каналах про семейные и соседские разборки и беременных школьниц?

Напоследок процитируем саркастичный журнал, упомянутый в самом начале: «Точно так же, как могучий тираннозавр путем эволюции превратился в голубя, гопник на наших глазах деградировал в тощего чувака с дурацкой стрижкой, который всем представляется как бренд-менеджер, а на самом деле работает в киоске «Евросеть», где сумел прикарманить достаточно денег на покупку подержанного «Ниссана Альмера», который он любит больше всего на свете».

А еще рецессивные гопнические гены включаются у русских туристов, которые, облачившись в треники и тапочки, в самолете глушат коньяк, презирают людей другой расы и пугают заграничных курортников дикими выходками.