Их имена – как Вечный огонь: Жители Башкирии вспоминают блокаду Ленинграда
18 января, в день прорыва блокады Ленинграда, Медиакорсеть публикует истории людей, переживших эти события и освобождавших город от немецкой осады. Если спросить современную молодежь, с чем у нее ассоциируется город на Неве, то в ответ можно услышать: «Эрмитаж», группа «Ленинград», «парадная» и т. д. У старшего поколения будут иные ассоциации, главной из них будет блокада. Тем не менее молодежь о блокаде знает, что называется, «в режиме Википедии»: что, где и когда. Хотелось бы, чтобы все-таки было иначе. Как этого достичь – сверхзадача для ученых и педагогов. Мы же просто попробуем внести свой посильный вклад в этот процесс, опубликовав воспоминания жителей Башкирии, собранные в разные годы в ходе общения с ними. Большинства из них уже нет в живых. Но осталась память. Повзрослели в одночасье Знакомство с пожилой уважаемой уфимкой Клавдией Петровной Смирновой осталось в памяти как источник теплых эмоций. Это очень светлый и приветливый человек с мудрым взглядом. После того, как Клавдия Петровна начала делиться воспоминаниями о блокаде, в ее глазах проявилась глубокая грусть. Она говорила, что повзрослела в одночасье после начала блокады. К 18 годам, которые Клавдия Петровна встретила в блокадном Ленинграде, у нее на голове стали видны седые волосы. - Нас бомбили, в нас стреляли, брали измором, - вспоминала Клавдия Петровна. – А мы в то время рыли окопы, я также работала в госпитале. Под действием голода в людях притупился страх перед бомбежками. Многим было все равно, как умереть – заснуть и не проснуться голодным или сгинуть под руинами рухнувшего дома. - Хлеб выдавали строго по 125 грамм. А когда весной сорок второго умерла моя мамочка, мы с сестрой не стали сразу её хоронить. По ее карточке ещё две недели мы получали дополнительный паёк. А вот младший брат скончался за месяц до этого, - рассказывает Клавдия Петровна. Клавдию Петровну отправили на Большую землю по «Дороге Жизни» через Ладожское озеро. Немцы, не переставая, бомбили переправу. Но машина, которая везла Клавдию с другими исхудавшими блокадниками, смогла прорваться к свободе. Еле живая, она добралась до Новосибирска, а затем до Тихорецка, Новотроицка, Молотовска. …Только в сорок седьмом году дедушка нашел Клавдию Петровну и забрал к себе в Москву. Там она позднее вышла замуж за военного, которого по службе направили в Башкирию. Здесь у супругов родились двое сыновей. Из 30 ребят в поезде в живых осталось только 17 Житель Туймазинского района Модест Павлович Зыгарь в блокаду был подростком. Встретил ее в 13 лет и прожил с семьёй в блокадном городе с сентября 1941 года по апрель 1942-го. Он потерял за это время всю семью - отец, мать, сестра и брат умерли от голода. Обессилевшего Модеста вместе с другими детьми вначале вывезли из Ленинграда по Дороге жизни, потом отправили на товарном поезде на Северный Кавказ. - Рядом со мной на нарах лежал Алёшка Тихомиров. В дороге мы сдружились и спали по-братски, обнявшись. А однажды в полночь я попробовал разбудить его и не смог. Тогда я прижался к нему покрепче и беззвучно проплакал до следующей станции, когда с поезда обычно снимали мёртвых… Из 30 ребят к концу пути в живых осталось только 17. - Мы, блокадные дети, долго не могли привыкнуть к такому: захотел поесть хлеб - бери и жуй. И не надо его прятать и растягивать на целый день, - вспоминал Модест Павлович. - Однажды нас собрали в столовой, чтобы накормить повкуснее. Все рассаживались, суетились. А один мальчик, не помню как его звали, всем старался услужить. Потом присел у входа на стул и умер... Никуда мне не деться от этих воспоминаний. Модест Павлович – очень многогранный человек. После войны он сперва освоил профессию плотника. Отучился в железнодорожном училище и техникуме, вырос до мастера производственного обучения, работал на руководящих должностях, в том числе на заводе «Химмаш», фабрике нетканых материалов, Серафимовской фабрике перопуховых изделий. При этом Модест Павлович написал очень сильную автобиографическую повесть в стихах «Войной опалённое детство». Несколько лет назад коллектив газеты «Туймазинский вестник» призвал земляков помочь издать ее. Книгу подарили библиотекам и школам и даже выпустили второй тираж, передав его школьникам города Уфы. Модест Павлович признался позднее в интервью, что обдумывал продолжение первой книги, но уже в прозе и даже сделал наброски. Но потом понял, что сил у него на ее создание уже не хватит. «Блокадный дом» Эту историю из прошлого своей семьи поведала поисковик Римма Буранбаева: - В доме моего детства, что на углу улиц Ленина и Чернышевского в Уфе, каждая пятая квартира была «ленинградской»: Ястребовы, Москалевы, Комиссаровы, Родзики, Фаттаховы, Королева... Некоторые пережили блокаду, другие были эвакуированы в Уфу в начале войны. В этом же доме жили фронтовики, в cоставе Волховского фронта освобождавшие Ленинград, среди них – моя мама Фарида Усманова. Наша соседка Вера Ивановна Ястребова вспоминала, что из всей ее большой семьи выжили только она с дочерью Наташей. Умирая, старшие просили: «Сбереги ребенка». C 20 ноября 1941 года им - служащим, иждивенцам и детям до 12 лет уменьшили пайку хлеба до 125 граммов. В хлеб добавляли целлюлозу и опилки. За ним стояли подолгу в очередях на морозе. Люди отдирали со стен обои, на обороте которых был клейстер, из столярного клея варили студень. Готовили суп из кожаных туфель и сапог. Ловили голубей, кошек, собак. Дочка Веры Ивановны Наташа отказывалась есть такое мясо. А Вера Ивановна ела, чтобы спасти ребенка, чтобы были силы заботиться о ней. Вера Ивановна часто вспоминала страшный день, когда разбомбили булочную. Она брела домой с пустыми руками. Придя в холодную квартиру, обняла дочку. Так они и пролежали до утра, экономя силы. Две их соседки по лестнице (так в Ленинграде называются подъезды) вот также прилегли и больше не встали, оставив малых детей одних. На работе, на улицах люди падали от голода и уже не поднимались. От артобстрелов обрушились соседние дома. На всю жизнь Наташа Ястребова запомнила жуткий вой сирены и слова из репродуктора: «Граждане! Воздушная тревога! Воздушная тревога!». Моя мама - бывший военный хирург Волховского фронта Фарида Усманова была дважды ранена на подступах к осажденному городу. Она рассказывала, как наши войска рвались к Ленинграду. Страх исчезает, не слышишь взрывов - надо спасать раненых... Жить им или не жить - зависит от поведения санинструктора в бою. В брезентовой дивизионной палатке шла борьба за жизнь. Постоянно раздавались крики: "Доставлен шоковый! Доставлен с жгутом! Раненый в череп с выпадом мозгового вещества! Раненый в живот с выпадом внутренностей!!!" Раненые, умирая, шептали: «Мы победим». В критическую минуту сестры и санитары медсанбата отдавали раненым свою кровь. … В нашей семье сохранилась открытка, датированная 3 марта 1969 года, присланная из Ленинграда однополчанином мамы Владимиром Куликовым - с изображением Исаакиевского собора. На ее обороте - надпись: «Кусочек города, за который доктор Усманова мерзла под Синявино, за Киришами и Новгородом». Капитану медицинской службы Фариде Галимьяновне Усмановой за бои под Ленинградом вручили второй орден Красной Звезды. В эти 900 дней в нечеловеческих условиях наши войска сумели совершить невозможное. Хирург Фарида Усманова, сутками оперируя под артобстрелом и даже будучи раненной, продолжала операции, она спасла тысячи солдатских жизней. А осажденные ленинградцы, среди которых были Вера Ивановна Ястребова и ее дочка Наташа – выжили вопреки всему. Наташа в будущем стала балериной Башкирского театра оперы и балета. Их имена - как Вечный огонь.