Как судебные решения "на автомате" угрожают финансовому рынку России

В конце августа Арбитражный суд Москвы удовлетворил иск Центробанка о взыскании почти 200 млрд руб. с топ-менеджмента и бывших собственников "Московского индустриального банка" (МИнБанка). При этом в действиях бывшего руководства банка не выявлено криминальных действий или выдачи заведомо невозвратных кредитов. Прецедент, когда лица, руководившие кредитной организацией за три года и более в преддверии санации, назначаются виновными по всем бизнес-рискам просто по принципу работы в банке, может дорого стоить развитию финансов и экономики в целом.

О санации МИнБанка через Фонд консолидации банковского сектора ЦБ объявил еще в начале 2019 года. До этого менеджмент банка всеми силами наращивал капитал и формировал резервы, привлекая средства акционеров, затем пытался привлечь стороннего инвестора для выполнения требований регулятора, однако потерпел неудачу. Регулятор направил МИнБанку предписание о досоздании резервов на 11 млрд. рублей и взял банк на санацию – на тот момент банк занимал 33-е место по размеру активов.

МИнБанк сохранил лицензию, до начала санации обслуживал и продолжает обслуживать вкладчиков, привлекает новых клиентов.

Тем не менее, ЦБ направил претензию 19 лицам, руководившим банком до введения временной администрации уже на 195,6 млрд. рублей. Позднее претензия превратилась в судебный иск на 198 млрд руб., что стало своеобразным рекордом для российского банковского сектора.

Московский Индустриальный Банк – один из старейших российских банков, зарегистрированный еще в 1990 году. Банк создавался пулом крупных промышленных предприятий города Москвы в условиях крушения банковской системы СССР на базе Московской конторы Промстройбанка. В банке оставалось много бывших сотрудников госбанка, включая Президента банка Абубакара Арсамакова.

Бывший зампред Центробанка Василий Поздышев сообщал СМИ, комментируя введение санации, что регулятор не заметил "каких-либо криминальных историй".

Также в тексте пресс–релиза регулятора указывалось, что причиной введения санации стала "слишком рискованная кредитная политика", финансирование "инвестиционных проектов в области строительства, промышленности и операций с недвижимостью".

Рискованная кредитная политика может быть опасным делом, но тянет ли это на правонарушение стоимостью 198 млрд? Едва ли.

Во всяком случае, в решении суда состав гипотетического нарушения не раскрыт, случаев недобросовестного распоряжения активами Банка, либо какого–то злого умысла в поведении ответчиков судом не установлено. Кто-то может сказать, что Арбитражный суд Москвы принял сторону истца, что называется, "на автомате".

По российским законам, руководители компании могут нести ответственность за ее финансы в том случае, если в их работе были выявлены виновные нарушения, непосредственно причинившие взыскиваемые убытки, обычно такими нарушениями является выдача заведомо невозвратных кредитов фирмам однодневкам. В том числе, речь идет о возмещении убытков, понесенных ЦБ при санации банка.

В апреле 2018 года в закон о банкротстве (№127-ФЗ) была введена неоднозначная с правовой и экономической точки зрения норма, которая ввела дополнительный вид убытков для возмещения в виде "расходов Банка России". Эти якобы "расходы" представляют из себя начисленные на 20 лет вперед (!) проценты в размере ключевой ставки на сумму средств, выделенных из Фонда консолидации банковского сектора (ФКБС).

Таким образом, при действовавшей в январе 2019 года ставке 7,75%, возмещаемые "расходы" оказались в 1,5 раза выше суммы самой докапитализации. И это притом, что Банк России получил акции Банка, продажу которых в ближайшем будущем активно декларирует.

Выходит, что ЦБ и Фонд консолидации банковского сектора вообще ничего не теряют, а, можно сказать, и зарабатывают на санации.

В иной ситуации стоило бы аплодировать такой находчивости регулятора, только вряд ли у ответчиков найдется имущество на 198 млрд, ведь в отличие от многих других банков, в ситуации с МИнБанком нет фактов ареста яхт, самолетов, картинных галерей и сведений об особняках "в уютных юрисдикциях".

При этом, ущерб от прецедента введения в судебную практику принципа "коллективной ответственности" за риски предпринимательской деятельности перевешивает все плюсы подобных "бумажных долгов". Ведь до сих пор в практике российских судов превалировал подход "отделения зерен от плевел", то есть, предпринимательского риска от злонамеренных действий.

В ситуации с МИнБанком регулятор упростил себе задачу: работал в руководстве банка – виновен, что установлено решением самого регулятора о введении санации, которое…, ну конечно же "всесильно, потому что оно верно".

Такая "выгодная докапитализация" закономерно может привести к тому, что в скором времени частный банковский сектор растворится, и банковский рынок будет полностью занят госсектором. Частичным противовесом этому всесилию ЦБ мог бы стать независимый суд, но как мы видим, суды не очень-то готовы спорить с регулятором.

Подобная судебная практика, скажут ее критики, подкладывает мину замедленного действия не только под финансовый рынок, а шире – под любую предпринимательскую деятельность, связанную с риском.

Кому захочется вести открытую деятельность на инвестиционном или кредитном рынке, если государство в лице какого-либо ведомства может предъявить иск кому угодно только лишь за то, что бизнес оказался не слишком удачными, наказывая без разбора всех, кто был причастен к управлению организацией на протяжении последних нескольких лет.

Такие решения лишь подталкивают бизнес к отказу от проектов, имеющих малейшие риски, сокрытию структуры собственности и истинных бенефициаров, назначая в формальное руководство зицпредседателей Фунтов. Как бы не оказалось, что наведение порядка в экономике приводит к уничтожению самой экономики.

На то, что эта судебная практика набирает обороты, указывают и юристы, по мнению которых в судебной практике начинают появляться прецеденты, смешивающие заведомо виновные управленческие решения с обыкновенным бизнес-риском. Наказанные таким образом профессионалы вынуждены уходить из профессии, а те, кто занимают их место вынуждены думать уже не о развитии, которое так или иначе связано с риском, а лишь о скрупулёзном выполнении требований чиновников, а также о создании формального документооборота для прикрытия всего и от всех, будет ли в таком случае что–то построено, создано, и продано, наконец?