Николай Коляда: «Онлайн-показы спектаклей – барахло»

Основатель и руководитель «Коляда-Театра» рассказал, как провинциальные актеры пережили пандемию

Екатеринбургский «Коляда-Театр» привез на фестиваль «Балтийский дом» два спектакля: «Оптимистическая трагедия» и «Раскольников». И все показы собрали полный зрительный зал. А еще, в рамках проекта «Диалог поколений», прошла творческая встреча студентов творческих вузов с Николаем Колядой. Создатель и руководитель театра рассказал, зачем замахнулся на Федора Достоевского, а также как проводил время на самоизоляции. «КОЛЯ, ЖИВИ!» – Как вам работается в условиях коронавирусных ограничений? – Странновато, конечно, со всеми этими масками и дезинфекцией. Однако все понимают, что это делается не от излишнего усердия, а для сохранения здоровья людей, а также для того, чтобы театры снова не закрыли. Наш театр уже пять месяцев простоял без работы, еле выжили. – Расскажите, как выживали. – Когда начался режим самоизоляции и мы остались без средств к существованию, люди посоветовали мне идти в Интернет, чтобы «донатить» и «стримить». Я не знал, что это значит, но когда объяснили, понял, что это – «христарадничать». Тогда написал сестре в деревню, мол, представляешь, мне предлагают деньги просить у людей в Интернете. Она мне ответила мудрой фразой: «Лучше просить, чем воровать». И я с ней согласился. С тех пор, на протяжении пяти месяцев, я каждый день выходил в социальные сети и что-нибудь делал: писал, выступал и просил перечислить денег. Всем, кто помог, век благодарен буду: откроемся, бесплатно посажу на любой спектакль, сувениры подарю, но сейчас очень тяжелый период и нам нужна помощь. И люди стали присылать деньги с пожеланиями: «Коля, живи!», «Коля, мы поможем!». Кто-то по 50 рублей, а кто-то – по 100 тысяч. Помогли председатель Союза театральных деятелей России Александр Александрович Калягин, вдова Эльдара Рязанова – Эмма, ректор ГИТИСа Григорий Заславский, генеральный директор театра «Геликон-Опера» Дмитрий Бертман, создатель театра «У моста» Сергей Федотов и множество других людей. Государство тоже помогало. Многие наши артисты нашли подработку. В итоге с голоду никто не умер. ТАЙНЫЕ РЕПЕТИЦИИ – А с точки зрения театрального творчества вы что-нибудь делали во время пандемии? – Мы репетировали тайком, потому что мои актеры через неделю самоизоляции завыли, что хотят работать. И так мы поставили, например, спектакль «Не включай блондинку!». – А не пытались творчески развиваться в Интернете? – Онлайн-спектаклей мы не показывали. Я люблю живой театр, а все эти трансляции, на мой взгляд, – барахло. Пытался посмотреть несколько онлайн-постановок, но выключал всегда через несколько минут – просто неинтересно. Так посмотришь на это, и возникает вопрос: «Ребят, а может вас и не стоит открывать? То, что вы показываете, – это катастрофа». ДОСТОЕВСКИЙ ДЛЯ ПЕТЕРБУРГА – Вы приехали на фестиваль «Балтийский дом» с двумя спектаклями: «Оптимистическая трагедия» и «Раскольников». Почему именно с ними? – Хотелось привезти постановки, связанные с Петербургом. Для того, чтобы приблизить происходящее в спектаклях к сегодняшней реальности, действия частично переносятся в наше время. Тем не менее в пьесе «Раскольников» мы не отступаем от романа Федора Михайловича Достоевского ни на шаг. Мне было важно, чтобы зрители услышали музыку речи Достоевского, поэтому актеры произносят слово в слово то, что написал классик, но, конечно, в сокращенном виде. Я не ошибся с выбором – на спектаклях был аншлаг. Правда, когда наши актеры на «Оптимистической трагедии» начали декламировать советские лозунги, два человека вышли из зала. Не знаю, почему… Но я не червонец, чтобы всем нравиться, так что все нормально. Зато как же искренне аплодировали люди, досмотревшие спектакль до конца. В Петербурге уникальная публика, зрители поняли все мои задумки: там, где надо, смеялись, где надо – замолкали. – Есть мнение, что в России люди охотнее идут в театр на классику, и, чтобы не потерять аудиторию, режиссеры обращаются к известным произведениям и добавляют туда фантасмагории, современности – все то, что может привлечь публику. Почему вы взялись за «Раскольникова»? – Я сделал «Раскольникова» потому, что мне так хотелось. Раньше у меня в театре Достоевского не ставили. Да, люди охотнее идут в театр, если на вывеске написано, к примеру, «Ромео и Джульетта». Люди даже не задумываются, классическая это постановка или авангардная, они знают, что со сцены им расскажут про любовь. Если же на вывеске значится «Тутанхамон» Николая Коляды, то люди будут думать: а стоит ли брать билеты. Это нормально. Но на нашего «Раскольникова» ходят. Значит, и тут все правильно сделал. – Ранее вы говорили, что в театре каждый месяц необходимо запускать новый проект. Вы поэтому написали 146 пьес? – Новый проект – это не всегда новый спектакль. Когда «Коляда-Театр» только открылся, мы делали все для того, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому и запускали нетипичные для России проекты. Например, у нас был «Суп-Театр», идею которого я подсмотрел в Швейцарии. Я лично варил литров 50 борща и встречал зрителей в фойе. Они рассаживались за столиками, ели суп, пили чай, а я рассказывал какую-то чешую. После сытые и довольные зрители шли смотреть сказку для взрослых. Проект пользовался большим успехом, мы его даже в Москву возили. И у нас таких идей очень много. – И все же, когда будет 147-я пьеса? – Да скоро, что там писать-то. А вот о чем она будет – тут не расскажу.