Эффект Тиля: почему культурная политика Петербурга напоминает анекдот
Петербург называют культурной столицей. В последнее время все чаще с иронией. При молчаливой беспомощности чиновников городские памятники ветшают, город не использует потенциал своей трехсотлетней истории, воплотившейся в камнях и в людях, а в федеральную повестку культура Петербурга все чаще попадает за счет скандалов. Примеры, которые дал этот год, завершающийся медленно и культурно, совсем по-петербургски, можно, кажется, перечислять до бесконечности. Приезжает как-то немец на экскурсию в Эрмитаж… Взять хотя бы приключения немцев в России. Пожалуй, начало этой замечательной истории никто не описал так ярко, как Михаил Пиотровский. Его комментарий в мае разместили на официальном сайте главного петербургского музея: А теперь немного контекста. За год до этого солист Rammstein Тилль Линдеманн снял в Петербурге другой клип «Till The End». Тоже к празднику – ко Дню всех влюбленных. Если бы не музыка немецкой группы, то ролик ничем не отличался бы от других шедевров, размещенных на pornhub.com и других подобных ресурсах. Позже россиянки, участвовавшие в оргии, столкнулись с травлей. Их деанонимизировали в российском сегменте интернета, и из соцсетей пришлось спасаться бегством. А некоторым и из страны. Разумеется, новое творение группы многие восприняли, как продолжение того самого сериала. Только теперь «девочки эротического вида в белых туниках со скрипочками» стояли в Эрмитаже, камера ловила, как Линдеманн сладострастно их рассматривает, а все самое интересное прикрыли картинами. Лучше всех суть этой части сюжета выразил автор коллажа, склеивший кадры из обоих клипов и подписавший свою работу: «Любимый Петербург Тилля днем и ночью». Пиотровский в процитированном выше комментарии добавил, что диалог культур «может принимать самые парадоксальные формы». Кто бы спорил. Но это еще не развязка. Позже Эрмитаж обвинил немца практически в краже экспонатов. Нет, Рембрандта под мышкой Тилль не выносил. Речь идет о NFT-токенах с немцем на фоне скульптуры и картин. Дело в том, что музей запланировал на осень грандиозный и широко разрекламированный проект как раз на тему NFT – своеобразных цифровых сертификатов, подтверждающих владение виртуальным активом с помощью технологии блокчейн. Идея состояла в том, чтобы создать по два NFT-экземпляра работ Джорджоне, Ван Гога, да Винчи, Моне и Кандинского. Один планировалось оставить себе, а другой продать на специальной бирже – «маркетплейсе», заработав солидный кэш на нужды музея. Но пока в Эрмитаже только готовились, Линдеманн открыл торговлю своими токенами. Причем один из них оценил в 100 тысяч евро. В общем, почему немцев нельзя пускать в Эрмитаж? В Янтарную комнату уже пустили… «Ура! Мы ломим; гнутся шведы» В январе депутаты Законодательного собрания утверждали нового «культурного» вице-губернатора Бориса Пиотровского. Как и положено в культурной столице, половина вопросов профильному чиновнику касались новых музеев. Например, того, что должен появиться в Конюшенном ведомстве. Да кто бы не хотел? Сериал под названием «Спасение Конюшенного ведомства» длится уже много лет, а последний сезон начался около года назад. Тогда Комитет по культуре молча поддержал решение подведомственного Музея истории Петербурга, отказавшегося от здания в пользу «Агентства по развитию имущественного комплекса Санкт-Петербурга», подчиняющегося Комитету имущественных отношений. Примерно в те же дни заговорили о планах создать на территории комплекса Музей архитектуры. С тех пор Конюшенному ведомству ищут инвестора, в этом смысле ничего не поменялось. Но как так сделать, чтобы и музей появился, и градозащитники были бы сыты, и инвесторы остались бы целы, так до сих пор и не придумали. Прошел еще один год. С другими новыми музеями дела обстоят не лучше. Взять, например, Музей археологии, тот, что должен однажды появиться на территории Охтинского мыса. Там, где обнаружили находки эпохи палеолита, а также укрепления шведских крепостей Ландскрона и Ниеншанц. Его недоумение вскоре разрешил президент. Зимой Владимир Путин поручил проработать вопрос о создании музея к 1 мая. В «Газпром нефти», которой принадлежит участок, тогда же заявили, что найденные памятники планируется интегрировать в ландшафтный парк. Казалось, до компромисса между Минкультом, компанией и городскими чиновниками остался только шаг, но не тут-то было. Думали они, думали, но так ничего и не придумали. В итоге было решено подумать еще, сроки сдвинули до 1 декабря. Поэтому когда ветеран Афганской кампании и депутат Заксобрания Игорь Высоцкий задал Пиотровскому вопрос о перспективах появления в городе Музея локальных войн, никакого конкретного ответа он не услышал. Тишина – это хотя бы честно. В конце концов, говорят, что бабушки в музеях – это дети, когда-то пришедшие на экскурсию и потерявшиеся среди экспонатов. И они тоже любят тишину. Если же говорить об уже существующих памятниках, то Эрмитажу еще повезло. Ему хотя бы не приходится распродавать свою коллекцию под натиском пандемийных ограничений, как, например, галерее Борей. И это при том, что год начинался как раз под аккомпанемент обещаний помочь культурным учреждениям финансово оправиться после пандемии. И даже предотвращать закрытие и разорение музеев. Увы, вопреки прогнозам, фестивали и выставки город продолжил терять из-за коронавирусных ограничений. Понятно, что над вирусом до конца не властен даже всемогущий Билл Гейтс. Но когда в апреле закрывали Артдокфест, и Пиотровскому, по его собственному признанию, стало поступать много звонков, он ответил лишь, что «вопрос принятых мер находится в компетенции надзорного ведомства». Неужели даже Гейтс своими вышками 5g влияет на коронавирус больше, чем профильные чиновники на петербургскую культуру? Чем памятники отличаются от рукописей? Петербург в отличие от Москвы сохранил уникальный исторический центр, как нечто целостное, величественное и гармоничное. Проблема в том, что время его не щадит, да и хозяева высоких кабинетов, похоже, не берегут так, как он того заслуживает. Новости с этого фронта приходят регулярно, и, в основном, это плохие новости. Особенно с учетом того, что рукописи не горят, а памятники архитектуры так запросто. Несмотря на существование целого Комитета по охране памятников. Если 9000, то, понятное дело, за всеми не уследишь. Скажем, в мае загорелся многострадальный Дом архитектора Брюллова на Кадетской линии Васильевского острова. Особняк XVIII века тихо разрушается уже не первый год. И все это время ему, словно беспризорному животному из приюта, пытаются найти нового хозяина. В начале года нашли очередного кандидата – Музей исламской культуры. Вскоре после пожара музей от подарка отказался из-за отсутствия финансирования. Недавно стало известно, что КИО готовит здание к приватизации. Очень похоже на заход на новый круг. Несколькими месяцами ранее в очередной раз горел так полюбившийся бомжам особняк Эрнеста Игеля, построенный в XIX веке. В прошлом году зданию нашли нового инвестора. Воображение чиновников рисует нам общественные пространства и фешенебельную гостиницу, но пока особняк лишь пугает прохожих своими балконами, которые, кажется, могут запросто обрушиться прямо на голову. В августе горел Дом Дворжака, а до этого в очередной раз – Дом Басевича. Ситуация накалилась до такой степени, что у кого-то стали сдавать нервы. Депутат Борис Вишневский прозрачно намекнул, что, на его взгляд, ответственность за пожары может нести Борис Эйфман. Дело в том, что в здании после реконструкции планируется разместить общежитие театра. Проблема тут та же, что в детективах о ловле маньяков. Если памятники в городе поджигает Эйфман, то кто их поджигает, пока Эйфман занят балетом, и у него точно есть алиби? Культура несется в сторону масс Еще одно январское обещание касалось развития культуры за пределами исторического центра. В подробности вице-губернатор не вдавался, и потому до сих пор остается неясным, что же имелось в виду. Внешне окраины с тех пор не изменились, разве что граффити где-то на стене нарисовали, но его наверняка скоро закрасят. С граффити вообще происходят странные дела. Несколько лет чиновники и депутаты обсуждали то, что они сами назвали «легализацией стрит-арта». Устраивали бесконечные круглые столы, сочиняли законы и поправки. Художники жаловались, что процедура согласования долгая, сложная, в общем, явно не в духе стрит-арта. В итоге все закончилось отчетом о создании зон-резерваций для официальных упражнений в патриотическом искусстве. А скандалы вокруг закрашивания полюбившихся горожанам изображений продолжают возникать печальной регулярностью. Последний громкий случай произошел на днях, когда сыну Игоря Талькова пришлось собственноручно оборонять изображение собственного отца. В итоге автор инициативы о граффити Денис Четырбок пришел на Литейный и лично сообщил Талькову-младшему, как на самом деле обстоят дела: «К сожалению, законный механизм сохранить это граффити отсутствует». Подобную эволюция можно наблюдать и на примере других вопросов, которые депутаты в союзе с чиновниками обещали отрегулировать и вывести на новый уровень. Попытки разобраться с уличными музыкантами на практике только всех рассорили и пока ни к чему не привели. Их тоже собираются загнать в специально отведенные резервации. Похоже, с тем же успехом, что и граффитистов. История с безопасными и законными экскурсиями по крышам также пока утонула в словах. Хотя что может быть красивее Петербурга даже не с высоты птичьего полета, а просто с высоты обычного невысокого дома в центре города. Да и решение вроде очевидно. Согласовать с МЧС, построить ограждения. Отдельные организаторы экскурсий готовы работать в белую и платить деньги в казну, о чем неоднократно заявляли. Пока же крыши отданы на откуп руферам-экстремалам. На днях оттуда чуть не упала дочка поэта Роберта Рождественского. Да и не только с депутатами ничего не получается только решить, но и, например, со священниками. Не помогает даже ангел с Петропавловки. Год посреднических усилий по поводу спора РПЦ и Музей городской скульптуры вокруг Александро-Невской лавры пока тоже оканчивается ничем. Ни центр, ни окраины, ни музеи, ни стрит-арт. В общем, может, что-то в консерватории подправить? Хотя нет, уже пытались, тот еще анекдот получился. И здание до сих пор не ввели в эксплуатацию, и суды о хищениях все еще идут.
