1. Интересное наблюдение о том, как жили рабочие в произведениях Максима Горького — певца угнетённого пролетариата. В одном из самых известных своих романов, Горький фактически подтверждает выводы Никиты Хрущёва, который писал в мемуарах, что до революции, будучи простым рабочим, он жил куда лучше, чем после революции:
https://konstantinus-a.livejournal.com/1490500.html
https://twitter.com/m_simonyan/status/1415048866215436291
У Горького в «Матери» шестнадцатилетний герой живет нищей и каторжной жизнью дореволюционного рабочего: будучи единственным кормильцем в семье, арендует дом с отдельной кухней, столовой и двумя спальнями, носит щегольские наряды, покупает гармонику, чтобы веселиться на вечеринках, и раздумывает, чем бы еще занять избыток свободного времени — рыбалкой или ружьишко купить для охоты.
Но нет, свободное время он решает-таки занять революцией. Потому что плохо живет рабочий люд, отчаянно плохо, нестерпимо.
Так нестерпимо, сетует автор, что по субботам вынужден пить, чтобы есть пироги. Пока не выпьет, пироги в рот не лезут — «аппетита нет».
До переполненных коммуналок и хлеба по карточкам оставалось всего ничего.
Конечно, кто-то наверняка вспомнит, что рабочие у Горького живали и похуже. Вот, например, в пьесе «На дне», которую в советской школе почему-то подавали как пример тягостной жизни народа до революции.
Но в «На дне» речь идёт об обитателях ночлежки — фактически, о бомжах, маргинальных элементах, людях с психическими болезнями, алкоголиках и мелких преступниках. Делать по этому произведению выводы о жизни народа или рабочих в царской России — всё равно, что делать выводы о сегодняшней России на основе жизни современных бомжей.
2. Коллега monetam цитирует парадоксальные, на левый взгляд, данные Виктора Некрасова, говорящие о том, что обеспеченные люди — это вовсе не бездельники-трутни, сосущие пролетарскую кровь. Напротив, богатые не только больше работают, но и чаще занимаются всевозможной творческой и общественно-полезной деятельностью:
https://monetam.livejournal.com/1724103.html
В 1870 году в развитых странах работники в среднем работали от 2800 до 3500 часов в год. При этом максимум отработанных часов концентрировался в нижних доходных группах, представители которых вынуждены были работать на пределе физических сил просто для того, чтобы не умереть с голоду. В то же время верхние доходные группы в среднем работали тем меньше часов в год, чем выше был их доход. Среди верхних слоев населения по доходам в то время были распространены представления о том, что благородным (богатым) людям в принципе не прилично работать.
За прошедшие 150 лет ситуация полностью перевернулась. Среднее отработанное время снизилось в развитых странах в диапазон 1400-2200 часов в год. При этом быстрее всего среднее отработанное время в год снижалось именно в нижних доходных группах. В верхних 20% оно снизилось менее значительно, а в самых верхних 1-2% по доходу заметно выросло. В 2007 году в США представители нижних по доходам 20% населения работали в среднем 1523 часа в год, верхних 20% - 2006 часов в год.
Еще в 1979 году в США более 50 часов в неделю работало 22% из нижнего по доходам квинтиля (20% самых бедных) и 15% из верхнего квинтиля (20% самых богатых). К 2006-му году пропорция изменилась на ровно обратную более 50 часов в неделю работали лишь 13% представителей нижнего квинтеля и 27% верхнего. Если проводить это сравнение по уровню образования, то начиная с 1970-х годов., количество часов в году, проведенных на работе американцами с высшим образованием, растет, а у американцев, такого образования не имеющих снижается.
На протяжении всего XX века в развитых странах, способность мужчины позволить своей супруге не работать была важным атрибутом социального статуса. Однако если в 1960 г. в США жены мужчин, не закончивших школу, работали в неделю в среднем в 2 с лишним раза больше жен мужчин с высшим образованием, то уже в 2005 г. этот разрыв составил лишь 10%.
В 1950 году в США в семьях с доходами более 10 000 долларов в год лишь 11% жен работали, а в семьях с доходами менее 2000 долларов в год работающих жен в то время было 34%. Вероятность того, что супруга не работала практически линейно снижалась по мере роста доходов мужа. В 2017 году в семьях с детьми и доходами мужа выше 250 000 долларов в год работало 54% жен а в семьях с детьми и доходами мужа менее 50 000 долларов в год работало 65% жен. Таким образом, разница по участию в рабочей силе между богатыми и бедными женами сократилась с трех раз до 20%, при этом в средних доходных стратах зависимость между доходами мужа и вероятностью того, что жена не будет работать практически исчезла.
Более того, результаты исследований, оценивающих как люди тратят свое свободное время, свидетельствуют, что представители верхних доходных или более образованных групп помимо того, что больше работают, также тратят больше свободного от работы времени на созидательные и общественно полезные активности. Они больше времени проводят занимаясь учебой и спортом, больше времени уделяют воспитанию детей, тратят больше времени на гражданские, религиозные или благотворительные активности, нежели группы, характеризующиеся более низкими доходами или образованием. Даже оказавшись без работы выпускники колледжа в США тратят втрое больше времени на самообразование, почти в 4 раза времени больше на поиск новой работы, нежели люди не закончившие школу. Более образованные американцы, даже оказавшись без работы тратят больше своего времени почти на любую активность кроме просмотра телевизора, нежели их менее образованные сограждане.
Аналогичные тенденции выявили и исследования нобелевского лаурета Д. Канемана, которые свидетельствуют, что жители США с доходами более 100 000 долларов в год не только работают на четверть больше тех, кто получает менее 20 000 долларов. Помимо этого они в почти в полтора раза больше времени тратят на активный досуг (спорт, учеба), больше времени на заботу о детях, магазины, уход за домом, но почти в 2 раза меньше времени на пассивный досуг (просмотр телевизора и прочее подобное).
Таким образом, объективные данные свидетельствуют, что вынесенные из XIX века представления о бедных «трудягах» и богатых «бездельниках», укорененные в общественном сознании, прямо противоречат действительности. В реальности в современных развитых странах среди богатых гораздо больше «трудяг», а бедные с гораздо большей вероятностью являются «бездельниками». И данное утверждение верно не только в отношении времени, затраченного на работу, но и в плане любых других созидательных активностей от саморазвития и воспитания детей, до благотворительности и работы по дому.
3. Писатель Солоухин пишет про неравенство сословий в СССР. Цитирую:
https://von-hoffmann.livejournal.com/1178109.html
эти магазины для «белых», эти «Березки», разве не повседневное унижение народа? Да хоть бы и водка та же, почему там стоит рубль пятьдесят, а не четыре двенадцать? И почему она там улучшенная и очищенная? И почему всякая вещь там стоит в пять раз дешевле, чем для своих? И почему вещей, которые там продаются, вовсе не бывает в остальных, внутренних магазинах? Это что, тоже для блага трудящихся?
Весь народ, кроме руководящей верхушки, был тогда поставлен в унизительные, удручающие очереди. Да так, по сути дела, вот уж скоро шестьдесят лет и стоит. Тут не только нехватка товаров, тут еще и психологический расчет. Мне рассказывал один экономист, что и по сей день в сфере потребления у нас сознательно соблюдаются «ножницы» между спросом и предложением, то есть, чтобы спрос был больше предложения. Это вопрос не только экономики, но и политики. Во-первых, при таком положении все возьмут, любую дрянь, любой брак, любую безвкусицу. Но главное — человек, стоящий в очереди, это уже полчеловека, это уже не полноценный человек, а человек униженный, подавленный, забывший про чувство собственного достоинства, забывший про то, что он свободная и гордая личность.
Вот в Москве — бассейн, так и называется, бассейн «Москва». Точно, плавают в нем на месте храма Христа Спасителя широкие массы трудящихся. Но что это там за маленький деревянный домик около самого бассейна? Называется среди сведущих людей — «Деревяшка». Это сауна, специальная финская баня с коврами, с чешским пивом, с камином в предбаннике. А ну-ка, любой рабочий и крестьянин, и даже интеллигент, попробуй туда попасть. Увы, для избранных. А там пошли: специальные машины, особые пайки («пшено»), казенные дачи, привилегированные санатории (4-е управление), особые поликлиники и больницы, многокомнатные квартиры в особых, улучшенных домах, особые просмотры кинофильмов, особые абонементные книжки для приобретения билетов в кино без очереди, по автоматической броне, особая бронь на железнодорожные билеты, даже особые справочные телефоны, чтобы не нервничать, набирая общий «09», который, как известно, всегда занят. О каком же равенстве идет речь?
— Но право на отдых. Санатории и дома отдыха.
— Рассказал бы я вам про эти дома отдыха, как там селят по четыре человека в палате, как ходят, изнывая от безделья, по дорожкам парка, как пьют, как развлекаются по кустам, по парку, как развлекаются пением «Катюши», «Подмосковных вечеров» и прыганьем в мешках под руководством «культурника». Но я вам скажу другое. В. В. Полторанов — крупный работник профсоюзов — сказал мне, что в нашей стране только 2% рабочих и служащих в год проходят санатории и дома отдыха. Значит, каждый рабочий, если бы соблюдалась строгая очередность, попадал бы в них один раз в пятьдесят лет, да еще надо учесть, что в выведении этой цифры (2%) не участвовали колхозники, а то и совсем получилась бы какая-нибудь ничтожная доля процента.
