Война — это когда стреляют
Бывают ситуации, которые мы не способны изменить, мы можем изменить только свое отношение к ним и свое поведение в них. И разогнавшийся маховик истории сегодняшнего дня — это то, что выше нас, больше нас, сильнее нас. Но это не повод для отчаяния. Помните, во "Властелине колец": и слабейший из смертных может изменить ход будущего?
Пишет мне на днях подруга из Цхинвала про вести с Афона. Некий старец сказал нашему общему знакомому монаху, что после Рождества нужно будет бежать в лес. Другой знакомый звонит, опять же спрашивает "Война будет?" Ответ, что война уже идет не удовлетворяет.
За 20 лет жизни в состоянии войны в Южной Осетии привыкли, что война — это когда стреляют. А сегодня хотя и стреляют не очень далеко от Осетии — всего через две, не самые большие на карте Земли, страны на юг, но ощущение безопасности, появившееся где-то к концу 2008 года, скорее укрепляется, чем нет. Хотя если смотреть телевизор и в интернете читать только новости, то медленно и верно превращаешься в параноика. И, казалось бы, жители Южной Осетии давно уже должны были привыкнуть, особенно после заявлений Михаила Саакашвили 7 августа 2008 года, что телевизор — не источник правды-истины, но четко настроенные информационные потоки, бьющие по чувствам, зачастую перекрывают здравые сигналы логики.
Бывают ситуации, которые мы не способны изменить, мы можем изменить только свое отношение к ним и свое поведение в них. И разогнавшийся маховик истории сегодняшнего дня — это то, что выше нас, больше нас, сильнее нас. Но это не повод для отчаяния. Помните во "Властелине колец": и слабейший из смертных может изменить ход будущего?…
"От нас требуется гораздо больше мужества, чем мы готовы проявить обыкновенно: очень важно смотреть трагедии в лицо, согласиться принять трагедию, словно рану в сердце, — говорил митрополит Антоний Сурожский в одной из последних своих бесед (1). — И встает искушение избежать раны, превратив боль в гнев, потому что боль, когда она навязана нам, принята, когда мы ее претерпеваем, в каком-то смысле — пассивное состояние. А гнев — моя собственная реакция: я могу быть резким, могу гневаться, могу действовать — не очень-то много, обычно, и уж, конечно, это не разрешит проблему, потому что, как говорит Послание, гнев человеческий не творит правды Божией (2). Но, тем не менее, гневаться легко, и очень трудно принять страдание".
"А второе, — продолжает он, — недостаточно встречать события, прозревать суть вещей, принимать страдание. Мы посланы в этот мир изменить его. И когда я говорю "изменить", я думаю о многообразных путях, какими может быть изменен мир, но меньше всего о политической или общественной перестройке. Первое, что должно произойти, — это перемена в нас самих, которая позволит нам быть в гармонии — гармонии, которую можно будет перенести, распространить вокруг нас".
Как я уже говорила выше, мы не можем остановить маховик истории, но мы можем быть добрее к ближним. Вокруг нас множество людей, которым нужна помощь. Вот, например, дети в интернате. У них все хорошо, насколько я знаю, в плане питания-проживания, но социальные связи? Там есть дети — круглые сироты. Интернат — это их единственный дом. Соответственно и социализация специфическая. Или, например, Дом престарелых. Тоже есть что есть и где спать. В оба эти социальных учреждения периодически, особенно перед праздниками, наведываются какие-нибудь добрые люди и вручают подарки. Но внимание, общение, забота? Вот, скажем, в России есть потрясающие организации, сотрудниками которых невозможно не восхищаться — это "Старость в Радость" и "Старшие братья. Старшие сестры" не говоря уже о волонтерах Добровольческого движения Даниловцы, которые еженедельно, а не только в праздники, приходят и к детям и к бездомным, и даже делают ремонт малоимущим. Есть еще Милосердие.ру и Такие дела… Все эти организации живут за счет пожертвований самых обычных людей, кто не забывает, что "нужно делать добро и бросать его в реку — оно обязательно вернется".
Единственная организация, которая, как я знаю, на регулярной основе осуществляет такую помощь в Южной Осетии — это Аланская епархия. А конкретно скромная монахиня Серафима, о которой мало кто знает. Она, как и положена ее статусу, навещает сирых и обиженных, кормит страждущих. За эти годы вокруг нее собираются разные добрые люди, которые помогают, кто своими силами, кто средствами. Она не любит рассуждать, в отличие от большинства цхинвальцев, о политике. Она просто ходит, и по мере своих сил делает добрые дела.
Я не призываю закрыть глаза на происходящее в мире, но мне хотелось бы, чтобы рассуждая о возможности третьей мировой войны, о политике в отношении Сирии, о "Платоне", в конце концов, мы не забывали о тех, кто рядом с нами, и кому нужна вполне конкретная помощь, а не рассуждения о мировом заговоре. Помочь соседям, пожертвовать на помощь бедным, просто сказать доброе утро и улыбнуться — это те маленькие шаги, которые могут отвести если не приближающуюся бурю, то мрачное настроение точно.
Кстати, что касается старца с Афона. Афонские старцы не первое десятилетие говорят о надвигающихся угрозах, и призывают молиться за мир. Чего и я вам желаю — мира вокруг и в душе!
[1] В мире хаоса, смерти, страдания, зла, неполноты… Из книги "Митрополит Антоний Сурожский. Труды. Том 2". Москва, изд-во Практика
[2] Иак 1:20
Лана Парастаева,
Sputnik Южная Осетия