Нынешний муниципалитет Парголово – территория с богатым историческим прошлым: достаточно отметить, что первое упоминание о посёлке относится к самому началу XVI века. «Диалог» решил собрать для читателей сведения о культурных традициях этой местности во времена не столь отдалённые от нынешних, зато знакомые всем по школьным учебникам литературы. «На высоты! На высоты! Подалее от шума, пыли, […]
Нынешний муниципалитет Парголово – территория с богатым историческим прошлым: достаточно отметить, что первое упоминание о посёлке относится к самому началу XVI века. «Диалог» решил собрать для читателей сведения о культурных традициях этой местности во времена не столь отдалённые от нынешних, зато знакомые всем по школьным учебникам литературы.
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»
«На высоты! На высоты! Подалее от шума, пыли, от душного однообразия наших площадей и улиц. Куда-нибудь, где воздух реже, откуда груды зданий в неясной дали слились бы в одну точку, весь бы город представил из себя центр отменно мелкой, ничтожной деятельности, кипящий муравейник. Ну куда же вознестись так высоко, так свободно из Петербурга? – В Парголово».
Эти строки принадлежал великому русскому писателю Александру Сергеевичу Грибоедову. Он любил посещать Парголово и часто писал о своих впечатлениях от наших мест. И любил это делать не только автор знаменитой пьесы «Горе от ума», но и другие представители петербургской интеллигенции тех времён. Дело в том, что с самого начала XIX века художественные деятели стали отдыхать в Парголове. Местность активно развивалась, места поражали и вдохновляли жителей тогдашней столицы природными красотами, умиротворенной атмосферой, аутентичными деревнями и их колоритными жителями. Тот же Грибоедов описывал наш посёлок и его жителей в очерке «Загородная поездка» так: «Сквозь расчищенный просек виднеются вдали верхи башен петербургских. Так рассказывают, но мы ничего не видали. Наше зрелище ограничивалось тем живописным озером, мимо которого сюда ехали; далее всё было подёрнуто сизыми парами; и вот одно ожидание рушилось, как идея поэта часто тускнеет при неудачном исполнении. В замену изящной отдаленности мы любовались тем, что было ближе. Под нами, на берегах тихих вод, в перелесках, в прямизнах аллей, мелькали группы девушек; мы пустились за ними, бродили час, два; вдруг послышались нам звучные плясовые напевы, голоса женские и мужские с того же возвышения, где мы прежде были. Родные песни! Куда занесены вы с священных берегов Днепра и Волги? – Приходим назад: то место было уже наполнено белокурыми крестьяночками в лентах и бусах; другой хор из мальчиков; мне более всего понравились двух из них смелые черты и вольные движения».
Стоит отметить, что в Парголове горожане оказывались в необычной культурной среде, ведь в этих окрестностях жили и русские, и ижоры, и ингерманландские финны. Народные обычаи и традиции здесь бережно хранились и вызывали неподдельный интерес у приезжих петербуржцев. Писатель Лев Успенский вспоминал, как на масленицу в Петербург из Парголова приезжали на ярмарку местные: «Всюду начинало пахнуть свежим сеном, крепким финским табачком, всюду слышалась коверканная «ингерманландско-русская» речь». Места здесь раньше были действительно интернациональные – русско-финский посёлок пришёлся по душе ещё и петербургским немцам. Об этом, например, подробно рассказывает писатель Всеволод Крестовский в романе «Петербургские трущобы»: «Парголово – это в некотором роде немецкое Эльдорадо, земля обетованная, и тут-то – боже мой! – что за раздолье для буколических наклонностей, что за благодатная почва для поющих и пляшущих ферейнов! Представьте себе немецких людей, светлооких юношей, солидных мужей и даже седовласых старцев, которые под вечер, часов около шести, собираются все вкупе на какой-нибудь близлежащий луг, строятся во фронт по ранжиру и, справа по отделениям, начинают маршировать самым усердным, добросовестным и серьёзнейшим образом, до того серьёзным, как может быть серьёзен только немец».
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»Можно сказать, что современное Парголово и образовалось во многом благодаря именитым петербуржцам. Ведь писатели, поэты, философы и художники приезжали сюда не только за вдохновением: многие из них, оторвавшись в какой-то момент от столичной интеллигенции, решили тут обосноваться. Так в Парголове стали появляться дачи известных деятелей культуры – к примеру, критиков Владимира Стасова и Виссариона Белинского, а ещё сюда приезжали Некрасов, Тургенев, Мамин-Сибиряк и множество других выдающихся личностей. А со временем парголовские деревни – такие как Старожиловка, Кабаловка, Заманиловка – вошли в состав посёлка.
Виссариону Григорьевичу Белинскому, например, врач посоветовал перебраться за город, чтобы излечиться от чахотки. По воспоминаниям критика, на дачу где-нибудь в Павловске у него не хватало средств, поэтому пришлось приобрести более доступную – в Парголове. Свой загородный дом и эти места он очень любил, а со временем частым гостем здесь стал Иван Тургенев, с которым вскоре они очень сдружились.
«Я также нанял дачу в Парголове, – вспоминал Тургенев, – и до самой осени почти каждый день посещал Белинского. Я полюбил его искренне и глубоко; он благоволил ко мне».
Единственной проблемой Парголова для дачников была удалённость этого места. Чтобы добраться до пригорода, нужно было либо нанимать крестьянскую телегу, либо брать почтовую карету. При этом дорога до Парголова на паре лошадей обходилась в 1 рубль 22 копейки, на тройке – в 1 рубль 79 копеек, а на четвёрке лошадей в 2 рубля 22 копеек. Лишь с 1844 года до Парголова стали ходить 12-местные дилижансы. Они отправлялись восемь раз в день, а место в салоне стоило всего 25 копеек. А когда в 1880-х годах на Финляндской железной дороге открылась станция «Парголово», проблема с сообщением была решена.
фото: Илья Снопченко / ИА «Диалог»
Нужно упомянуть, что люди ехали в Парголово ещё и ради Парнаса – ведь он появился здесь задолго до открытия одноимённой станции метро и строительства многоэтажных домов. Этот шестидесятиметровый холм был создан руками крепостных самого графа Петра Шувалова. Гора получила поэтическое название, отсылающее нас к Древней Греции: согласно мифологии, Парнас там населяли музы, которые служили вдохновением для художников всех мастей. Петербургский Парнас играл аналогичную роль – сюда то и дело в поисках музы прибывали поэты, художники и писатели. Поэт Владимир Бенедиктов, к примеру, так описывает свои впечатления от прогулки в Шуваловском парке в далёком 1840 году:
Под светлым именем Парнаса
Пригорок стал среди холмов,
И тут же сельского Пегаса
Хребет оседланный готов.
Картина «Ели в Шуваловском парке» (Иван Шишкин, 1886 г.) В собрании ГРМ
Красота и атмосфера Парголова привлекала сюда не только людей писательского ремесла: здесь искали и находили вдохновение многие живописцы. Известно, что Парголово часто посещали Илья Репин и Василий Верещагин, а один из самых талантливых пейзажистов России Иван Шишкин в 1886 году даже написал здесь картину «Ели в Шуваловском парке» (сейчас эту работу можно увидеть в Русском музее). В Парголове также с конца 1950-х годов и до самой смерти жил Алексей Пахомов – талантливый художник и иллюстратор множества детских книг, автор знаменитых литографий, изображавших Ленинград в годы войны. В Парголово за вдохновением приезжали и многие гениальные композиторы – от Николая Римского-Корсакова до Цезаря Кюи. Поэтому можно без преувеличения назвать Парголово обителью муз. Ведь как ещё объяснить то, что посёлок всегда был центром притяжения для самых талантливых личностей России?
Роман Деренский / ИА «Диалог»
