«На первом этаже лечили алкоголиков, на втором жили игроки». Русский футбол 15 лет назад глазами вратаря Кински

Sport24 поговорил с легендой «Сатурна».

Кински — самый душевный легионер в истории Премьер-лиги. За семь лет в России Антонин стал легендой «Сатурна», который застал позднего Романцева и молодого Широкова, увидел легендарную драку с ЦСКА, а также отказал Черчесову и пропустил пенальти от болельщика «Спартака». Корреспондент Sport24 Леонид Волотко связался с Кински и узнал, кто нашел его в «Словане» и позвал в Россию, в каких условиях приходилось жить в Раменском и почему сорвались его трансферы в «Челси», Бундеслигу и Австралию.

Драка в Раменском, молодой Широков

— Вы впервые оказались в России 16 лет назад. Помните, как это было?— В 2004-м я проводил свой седьмой сезон за «Слован». Когда играли со «Спартой» (закончили 1:1), я знал, что на стадион приехали Олег Романцев с агентами и просматривали игроков. Потом мне рассказывали, что после матча его спросили: «Кто-то понравился? Может, форвард или защитник?». А Романцев ответил: «Я бы забрал вратаря». Во время зимней паузы со мной связался «Сатурн». Мне было очень приятно: я знал, кто такой Романцев и чего он добился со сборной и в «Спартаке». В декабре я прилетел в Москву, прошел медосмотр и подписал контракт. Кажется, на три года. После этого вернулся в Чехию, а в январе отправился на сбор «Сатурна» в Турцию.

— К ЧМ-2018 в России построили новые стадионы и обновили базы. А какие условия были в середине нулевых?— Когда мы вернулись из Турции, то заехали в очень странное здание. На первом этаже было профилактическое отделение для алкоголиков, а на втором — номера для игроков.

— Это прямо на базе?— Да! В Раменском. Как я понял, это была старая база «Сатурна». Мы жили там месяца четыре, и только после Евро-2004 нас переселили в Кратово — там только-только все достроили. Выглядело потрясающе! Помню, первое время даже другие клубы приезжали посмотреть, как все сделано. И чешские журналисты, которым я показывал базу, тоже поражались условиями. В Кратово было очень комфортно и приятно.

— Бронзовую медаль с того Евро не потеряли?— У меня никогда не было ощущения, что эта медаль — моя. Я не сыграл ни в одном матче — значит, не заслужил. Да, участвовал в тренировках, старался помогать команде, но все же есть две большие разницы: когда ты выходил на поле или сидел на скамейке. На Евро у нас была потрясающая команда, могли и выиграть турнир. От этого было особенно больно вылетать: после поражения от Греции в раздевалке многие рыдали.

— В первом же сезоне в России вы поучаствовали в матче, который завершился эпохальной дракой.— О-о-о, я помню! Играли с ЦСКА и пропустили в самой концовке. У нас в составе было много южноамериканцев — они горячие ребята. Но когда началась драка, я думал об одном: как бы не опоздать бы на самолет! Меня вызвали в сборную Чехии, и после матча нужно было сразу ехать в аэропорт. Дрались-то долго — я очень переживал, что не успею. Ха-ха! Так что из раздевалки я вылетел первым.

— Жедер с двух рук колотил по Шемберасу и Василию Березуцкому. На тренировках он тоже был буйным?— Наоборот, там он вел себя очень спокойно. Заводился, только когда играли за деньги. Ну, то есть в товарищеских матчах Жедера было невозможно вывести из себя. Но как только на кону стояли очки и премиальные, под ним полыхала трава.

— Помните его переводчика?— Роман? Такой маленький, да? Конечно, помню.

— Знаете, кем он работал в «Спартаке»?— Переводчиком?

— А потом генеральным директором. Сейчас он гендиректор в «Факеле».— Серьезно? Вот это да! Честно, я не знал. Хороший карьерный рост, да? Ха-ха! Роман молодец.

— В 2005-м в «Сатурне» появился Роман Широков, который на старте карьеры накладывал гипс, чтобы не тренироваться, и гулял месяцами. В Раменском он был скромнее?

— Рома вел себя очень тихо и спокойно. Было видно, что он очень техничный и талантливый парень. Но казалось, что ему не хватало физики — он не хотел работать. Может, это связано как раз с тем, о чем вы говорите.

«Челси», огурцы в раздевалке

— Вас из «Сатурна» звали в «Челси». Как можно было отказаться?— Ну, потому что у них был Петр Чех, и я понимал, что стану вторым или третьим вратарем. Может, меня бы выпускали на Кубок или еще где-то. Но ты тренируешься всю неделю не для того чтобы на выходных смотреть игру со скамейки. Самый кайф — это выходить на поле и играть.

— Может, они хотели продавать Чеха и искали замену.— Нет-нет, я с Чехом разговаривал на эту тему. Он мне сказал, что никуда не собирается. Поэтому мне сразу все стало ясно. От «Челси» со мной контактировал спортивный директор, но разговор длился минут 10. Я быстро дал понять, что для меня важно играть.

— А зарплата? В Англии точно платили бы больше.— Для меня вопрос денег никогда не стоял на первом месте. Считаю, у каждого из нас счастье зависит от двух вещей: если все хорошо в семье и на работе. Я четко осознавал: если перестану играть, то перестану быть счастливым. В «Сатурне» я хорошо зарабатывал, не было смысла ничего менять.

— После этого Чех получил жуткую травму. Он что-нибудь рассказывал об этом?— Никогда. Все, что касалось его повреждений, он старался держать в тайне. То столкновение видели все, но Петр ни с кем это не обсуждал и был недоволен, когда кто-то начинал об этом говорить. Других запретных тем не существовало. Например, мы с Чехом постоянно разбирали тренировки и сравнивали, как работают в Англии и в России.

— Главный миф о «Сатурне» — как легионеров вывозили в лес и загоняли в ямы, которые они сами и выкапывали.— Ха-ха! Это кто такое рассказал?

— Алексей Еременко в подкасте у Дмитрия Сычева.— О-о-о, тогда все ясно. Ерема — сказочник. Ха-ха! Он всегда был на позитиве: шутил, смеялся. Про лес — это он все придумал, такого не было. По крайней мере, до меня даже слухи об этом никогда не доходили.

— Самая смешная история, которая случилась с вами в «Сатурне»?— Помню, однажды нам в раздевалку принесли соленые огурцы. Прямо перед матчем, мы уже переоделись и готовились выходить на поле! В тот день было очень жарко, и нам сказали, что они помогут от спазмов во время игры. Я подумал: «Да не может быть». По-моему, никто их не ел.

— Хотя бы без водки!— А я ее не пью.

— За семь лет в России — ни разу?— Когда мне было 23 или 24 года, у меня проявилось заболевание печени. Но не желтуха — другое. Врачи запретили крепкий алкоголь, с тех пор я не пью ничего крепче вина.

Пенальти от фаната, Австралия

— В своем предпоследнем сезоне в России вы пропустили легендарный пенальти — от фаната «Спартака».— Ха-ха, помню это! Заметил его в последний момент, когда он уже подбегал к мячу. Я в тот момент готовился к удару бразильца из «Спартака». Кто же это был…

— Алекс.— Алекс, да! Я думал, в какой угол прыгать и как отбивать его удар. И как только посмотрел на мяч, появился этот болельщик. Все случилось так быстро!

— Вы даже не прыгнули.— Ну, делать из себя клоуна не хотелось. Если бы он пробил в меня, я бы, конечно, отбил. Но должен признать: удар был хорошим.

— В команде над этим долго смеялись?— Больше всех надо мной прикалывался сын, которому ребята из команды прислали это видео. Он часто над этим шутит.

— Во многих клубах самые большие премиальные платили за победу над «Спартаком». В «Сатурне» тоже?— До каких-то запредельных сумм не доходило, но премиальные были чуть выше, это правда. «Спартак» для нас всегда считался принципиальным соперником. И я очень любил матчи с ними, потому что на стадионе гарантированно было много болельщиков. В такие моменты выходишь на поле и думаешь: «Кайф! Ради этого я и тренируюсь». Похожие ощущения были, когда мы со «Слованом» играли в Лиге Европы с «Боруссией». Когда в Дортмунде только за твоей спиной стоит трибуна с 30 тысячами фанатов, по телу бегут мурашки! Со «Спартаком» то же самое, у них отличные болельщики.

— Вас в «Спартак» никогда не звали?— Звали, когда уходил Войцех Ковалевски. Но меня все устраивало в «Сатурне», не хотелось ничего менять. Но ни о чем не жалею и очень рад, как сложилась моя карьера.

— Вы уходили из «Сатурна», когда клуб был весь в долгах. С вами полностью рассчитались?— Нет, что-то должны. Но я уже тогда махнул рукой. Самым принципиальным в последнем сезоне для меня было не вылететь из Премьер-лиги. Знаю, что многие знали о нашем финансовом крахе и хотели, чтобы осталась Махачкала, а не мы. Но я в открытую говорил в раздевалке: «Парни, возможно, мы не получим всех денег, которые заработали. Но я здесь семь лет и [перед уходом] хочу смотреть в глаза с чистой совестью». И в конце концов это удалось.

— С кем-то поддерживаете связь?— Иногда списываемся с Темой Ребровым, с Лехой Игониным. Администратор Сергей Викторович Тряпкин до сих пор меня поздравляет с днем рождения. Как и Андрей Кузичев, журналист. А, еще Саша Макаров, вратарь — с ним тоже на связи. Счастлив, что повстречал в «Сатурне» так много хороших людей, у меня очень теплые воспоминания.

— После «Сатурна» вы вернулись в Чехию и завершили карьеру. Вариантов с другими клубами не было?— Стас Черчесов прилетал в Прагу и звал в «Жемчужину». Но я к тому моменту уже договорился с австралийским клубом «Норт Квинсленд», где работал чешский тренер Франтишек Страка. В декабре я уехал из России и должен был ждать до апреля или даже мая, потому что в Австралии поздно начинался сезон. Но потом там началось: то наводнение, то пожары. В итоге клуб тоже рухнул из-за финансовых проблем, и ехать не было смысла. Плюс, за эти месяцы в Чехии я так привык к домашней жизни: возил детей на тренировки, забирал из школы. Мне так это нравилось! Вариант с «Жемчужиной» еще был актуален, но я позвонил Черчесову и сказал: «Стас, я не могу». Дети подросли, и я как отец должен был находиться рядом, а не как раньше — в телефонной трубке.

— Вы как-то рассказывали, что вас звали в Бундеслигу. В какую команду?— «Хоффенхайм». Но это было очень давно, когда я еще играл в «Словане». Знаю, что они проявляли интерес, но, как понимаю, до конкретики так и не дошло.

— Чем занимаетесь сейчас? До сих пор тренируете вратарей в сборной?— Да, работаю в молодежной команде с двумя возрастами: U18 и U19. В этом году до сборной дорос сын, так что теперь тренирую его и здесь. Все хорошо. Правда, недавно подхватил коронавирус. Неделю пролежал дома, но уже поправился. Мне кажется, заразился от сына — у него недавно пропало обоняние, но через пару дней все восстановилось. Других симптомов не было.

— А у вас?— Я перенес болезнь чуть сложнее. Поднялась температура, болела голова и глаза, было больно моргать. По ощущениям — как тяжелый грипп. Неприятно.

— Как карьера у сына? Кажется, весной он подписал первый профессиональный контракт.— Все верно, с «Дуклой». Его пригласили в первую команду, теперь он работает с основой. Хорошо, что в школе пошли навстречу и сделали индивидуальную программу обучения — ему еще два года до окончания, а все тренировки в первой половине дня. Вожу его на базу, потому что у него еще нет водительских прав и, соответственно, машины тоже. А если ехать на автобусе, то дорога занимает два часа. Очень неудобно, на машине-то мы доезжаем за 45 минут — примерно как от Москвы до Раменского.

— Читал, что он занимается чуть ли не под вашим присмотром.— Так и есть! Я внимательно слежу за ним на тренировках. Если мне что-то не нравится, то снимаю на камеру, а после занятий мы это обсуждаем и разбираем. Он прислушивается, но сейчас у него такой возраст, когда уже появляется свое мнение. Начинает спорить! Но когда смотрим видео, он понимает, что неправ. Работаем с ним практически ежедневно. Невероятное чувство — наблюдать, как он растет.

— Его ведь тоже зовут Антонин? Как и вашего отца.— Да-да, он уже пятый! Точно не знаю, как зародилась эта традиция, но в курсе, что родители сначала хотели назвать меня по-другому — Михал. Когда об этом узнала моя бабушка, то пригрозила, что до конца жизни не будет с ними разговаривать: «Он должен быть Антонин, как и все перед ним». Так что когда мы с женой узнали, что ждем сына, у нас просто не было других вариантов. Только Антонин.

— Как ваша дочка? Еще играет в пляжный волейбол?— Конечно, недавно как раз закончился сезон. А пару недель назад она участвовала в юношеском чемпионате мира U-20. Заняла девятое место. Очень красивый вид спорта — я хожу и на матчи, и на тренировки. Когда у тебя двое детей, важно уделять внимание обоим, чтобы они не чувствовали себя… Как это сказать по-русски?

— Обделенными вниманием?— Точно! За 10 лет почти забыл язык, говорю очень плохо…

— Да у вас отличный русский.— Некоторые слова пропадают из памяти. На седьмой год в России выучил язык очень хорошо. Мне даже говорили, что пропал акцент. Убедился в этом, когда приехал в Прагу и пошел в ресторан: заказывая блюдо, понял, что в голову сначала приходят слова на русском, а уже потом на чешском. Сейчас, конечно, такого нет.

— Сколько раз за 10 лет были в Москве?— Только однажды, когда приезжал на прощальный матч Вадика Евсеева. Но с женой уже решили, что хотим слетать в Санкт-Петербург и заехать в Москву — посмотреть, что здесь изменилось. Как-нибудь обязательно осуществим, пока все время уходит на детей. У сына я вообще работаю таксистом — каждый день на тренировки вожу, практически без выходных!

— Российские клубы вас не звали на работу?— Они знают, что я бы не пошел. Летом было предложение из «Спарты» — это престижно, но мы обсудили с семьей, и я отказался. Окончательное решение принял после разговора с отцом. Он сказал: твоему сыну всего 17, если уедешь, то уже не сможешь заниматься с ним так же, как раньше. Не получалось бы приезжать к нему на тренировки, ходить на игры, разбирать моменты. Да даже находиться дома — пришлось бы жить в гостиницах, уезжать на гостевые матчи и быть вдали от дома. Я так больше не хочу.

Подпишитесь на канал Sport24 в Яндекс.Дзене