«Неучтенные смерти могут исчисляться тысячами». Россиянка нашла десятки блокадных могил, не внесенных в базы, — и предлагает присоединиться к поискам

В Петербурге появился проект по восстановлению памяти о погибших в блокаду, чьи имена не попали в базы данных. Его создала москвичка Ольга Харина, родственники которой умерли в Ленинграде зимой 1942 года.

В поисках информации о прапрабабушке Ольга выяснила, что в Петербурге много неучтенных могил блокадников: людей иногда хоронили на ближайших кладбищах без внесения данных в ЗАГСы.

Ольга создала телеграм-канал «Блокада: найти имя», где ищет единомышленников для сбора данных о захоронениях. Она рассказала «Бумаге», как петербуржцы откликнулись на ее призыв и почему обследовать кладбища необходимо как можно скорее.

Ольга Харина

создательница проекта «Блокада: найти имя»

— Мне 40 лет. Девять из них я работала продюсером и сценаристом в компании «Базелевс» Тимура Бекмамбетова, занималась фильмами «Елки» (1–4-я части) и «Профиль».

В 2018 году я решила заняться независимым проектом — нашла историю, которая меня вдохновила. История эта была из блокадного Ленинграда. Была только одна проблема: мой уровень знаний о блокаде заканчивался школьной программой. Но тем интереснее была задача. Через год углубленного чтения я поняла, что невозможно писать об этом из Москвы — мне нужно быть в городе, узнавать его изнутри. Я переехала в Петербург.

Во время блокады умерла моя прапрабабушка Валентина Михайловна Беляева-Самусь и ее сын Юра — родной брат моей прабабушки, которая пережила войну в эвакуации и воспитывала меня в детстве. Несмотря на то что 9 Мая был самым почитаемым праздником в нашей семье, ни о наших погибших в Ленинграде родственниках, ни о блокаде мы никогда не говорили. В первый раз я услышала об этом от тети, которая занялась «раскопом» наших родовых корней.

В феврале 2022 года вдруг поняла: я всё читаю, изучаю историю блокадного города через дневники и исследования, уже несколько лет ищу язык, чтобы писать об этом, пишу, но так и не попыталась узнать ничего о своей собственной прапрабабушке. Хотя бы дату смерти. Нам было известно только, что это было зимой 1942-го, и вроде похоронили ее на Пискаревском кладбище.

Пока я погружалась в тему, узнала, что есть «Книга Памяти блокадного Ленинграда» — грандиозный проект по увековечиванию имен погибших, осуществленный центром «Возвращенные имена». Там 627 тысяч имен, которые специалисты собрали из разных архивов, предприятий города, ЗАГСов.

В этих книгах оказалось имя сына моей прапрабабушки Юрия. Я увидела месяц его смерти (январь 1942-го) и их последний адрес, который находился буквально в паре километров от того места, где я сняла квартиру. Но карточки с информацией о самой Валентине Михайловне в картотеке памяти не было, будто ее и самой не было.

Я обратилась в архив Технологического института, на территории которого они проживали. Мне показали домовую книгу. Оказалось, что дата смерти Валентины Михайловны — 6 января.

Я решила добавить ее имя в книгу памяти «Возвращенные имена», чтобы причислить к лику погибших в блокаде, поставить ей своеобразный цифровой памятник. На сайте говорилось, что данные о смерти нужно отвозить в архив Пискаревского мемориала и вносить вручную. В апреле 2022 года я поехала туда и написала бумажное заявление. Данные при мне внесли в электронную картотеку. Я думала, что они автоматически отобразятся в базе сайтов «Возвращенные имена» и на сайте «Книга Памяти блокадного Ленинграда». Я предполагала, что все эти книги памяти объединены и синхронизированы. Но оказалось, это не так. Тогда я написала на сайт «Возвращенные имена» с просьбой внести прапрабабушку.

Еще я захотела найти довоенную могилу матери Валентины Михайловны. В петербургском архиве захоронений мне подтвердили, что 1 января 1941 года она была похоронена на Волковском лютеранском кладбище на Католической дорожке. В феврале прошлого года я пришла туда в первый раз — поискать, но ничего не вышло: к могилам и крестам нельзя было подойти из-за снега. Смотритель кладбища посоветовал прийти весной, когда всё растает. Он сказал, что найти памятник по таким расплывчатым координатам почти нереально, но всё же бывают истории с хеппи-эндом, когда родственники находят потерянные могилы.

В апреле я вернулась на Волковское и пошла от памятника к памятнику. Уже через несколько минут увидела, что на кладбище много блокадных захоронений. Что-то меня толкнуло, и я проверила данные одного из погибших жителей в книге памяти «Возвращенные имена» и увидела, что данных о нем там нет. Проверила другое Ф. И. О. с соседней могилы — в карточке было написано, что место захоронения неизвестно. А я его могилу видела перед собой. Это было очень сложное переживание. Захотелось это как-то изменить, куда-то вписать, чтобы люди смогли найти своих родственников.

Всего в прошлом году я сфотографировала чуть более 90 могил лютеранской части Волковского кладбища. Выяснила, что 31 [погибшего] из них нет в базах. А имена 23 есть, но в книгах нет информации о захоронении. Я обработала очень маленькую часть кладбища. Эти имена — капля в море, ведь блокадников хоронили еще и на православной части Волковского кладбища, на Смоленском, Малоохтинском, Большеохтинском, Серафимовском, на кладбище Памяти жертв 9 января. Возможно, там такая же ситуация и данные о многих никуда не внесены.

Я не историк, мне сложно ответить на вопрос, как возможно такое количество неучтенных, почему этих данных нет в книгах памяти? Но из того, что я прочитала, понимаю: большая часть блокадных смертей относится к самой суровой зиме 1941–1942 года — «смертной зиме», как ее называют. Регистрация захоронений была, конечно же, усложнена положением в городе: ЗАГСы просто не были готовы регистрировать такое количество умерших. Или сами граждане не имели сил дойти до учреждений. А иногда были очереди на несколько дней. Кто-то не регистрировал смерть родственников, потому что продолжал пользоваться их продуктовыми карточками. Неучтенные смерти могут исчисляться тысячами.

В официальной статистике 1945 года говорилось о 649 тысячах погибших в блокаду. В октябре 2022 года прокуратурой Петербурга была обнародована новая цифра — не менее миллиона человек. Если в книге памяти 627 157 погибших (я оперирую тем числом, которое указано на сайте), получается, что около 400 тысяч не вписаны?

В сентябре я отправила всю найденную на Волковском информацию в «Возвращенные имена» и быстро получила ответ об одном человеке из списка — Иосифе Галинисе. Он был известным мастером музыкальных инструментов и умер в декабре 42-го. Значился в книге памяти, а место захоронения было неизвестно. Мне также прислали фото Иосифа Игнатьевича и статью к его 125-летию. Это письмо будто бы на секунду воскресило его для меня. В его карточку внесли данные о месте, где стоит его памятник.

Осенью я уехала из Петербурга и сейчас живу в Тбилиси. Но пришла весна, и я знаю, что там открылось окно для поиска. У меня появилось ощущение незаконченности дела. Петербургские друзья посоветовали сделать канал в телеграме. Я решила рассказать о том, что уже есть, сделать процесс видимым в надежде, что эта работа будет продолжена.

Часть табличек, которые я сфотографировала, уже почти нечитаемы. За многими памятниками никто не ухаживает, имена стираются — это естественный процесс. Это индивидуальные захоронения, в отличие от больших братских их не охраняет государство. Но я считаю важным попытаться сохранить имена — в память о погибших и в помощь тем людям, которые, возможно, однажды захотят найти своих ленинградцев. И единственный способ это сделать, который я вижу, — пойти переписать имена и внести в книги памяти.

Есть два временных окна, когда можно искать. Осенью, когда трава опала, а снег не выпал, и весной, когда трава еще не выросла в лес. На данный момент осталась примерно неделя, чтобы обследовать кладбища. Важно сделать всё именно сейчас, потому что за лето дождями и солнцем часть букв на каких-то табличках может быть смыта и имена будут потеряны.

В канале «Блокада: найти имя», который я создала 30 апреля, сейчас 73 человека. Для подписчиков я рассказала, как собирать данные. Первой помочь мне вызвалась петербурженка Света. Она включена в тему блокады, много об этом читает. В начале мая она сходила на Волковское православное кладбище и за 20 минут нашла и сфотографировала 14 блокадных могил. Восьми имен не оказалось в «Книге памяти».

16 мая еще одна девушка, Эмма, сходила на Волковское лютеранское и тоже нашла несколько могил. Она, как и я когда-то, переехала в Петербург и раньше мало знала о блокаде. Пока [ко мне присоединились] только два человека. Если вдруг случится чудо и еще какое-то количество волонтеров присоединится к поиску имен в ближайшие дни — мы сможем больше. И до осени — следующего окна — я смогу обработать информацию и отправить ее в книги памяти. Я пока не пыталась связаться и сотрудничать с государственными органами или администрацией города. Надеюсь, что если люди просто узнают, кто-то придет.

В конце концов, я надеюсь написать книгу об этом исследовании.

Фото на обложке: Ольга Харина